- Но кто-то из встреченных тобою
наших уже решил с вами не идти? – Дунай усмехнулся. – Так, что
ли?
- Так, – маска кивнула, прошелестев
капюшоном. – Немногие, но не пошли. Их уже нет, к сожалению. Пусть
они не были такими бойцами как ты и твои друзья, но лучше бы их
сила влилась в Народ. А так… ушла впустую, впитавшись в землю
вместе с кровью, всего-навсего. Кому от этого стало легче, воин
крепости? Что есть дороже жизни, скажи мне, воин?
- Мертвые сраму не имут, хайн, –
пластун посмотрел в черные проемы на местах глаз маски. – Мы вас
сюда не звали, и знать про вас я не знал еще недавно. Пришли бы
честь по чести, помогли бы с нео справиться, отогнать их от стен
Кремля. Так нет, зачем вам это. Вот девок наших красть, козни
строить, разведчиков засылать вы мастаки. Хрен с ними, с
маркитантами, продажные люди, душонки гнилые. Неужто ты думаешь,
что вас в Кремле не встретят, или, что про вас не знают?
Хайн наклонился вперед, уставившись в
глаза Дуная. Молчал, не шевелясь. Дымилось его кадило, наполнив всю
комнатенку сладковатым дымком, от которого начинала кружиться
голова. Маска чуть блестела на выпуклых ее местах, неподвижная и
живая одновременно. Пластун сидел, чувствуя тяжелый взгляд, давящий
почище короба с ядрами для крепостных пищалей. Кешайн со шрамом
застыл сбоку, положив ладонь на рукоять меча.
- Мне хочется думать, воин, что ваш
князь примет здравое решение, и Кремль впустит в себя наших людей.
Если же нет, то твой народ погибнет. Погибнет, ибо так велит Яса,
ведущая нам вперед. Ведь, до есть полностью, совершенно и
абсолютно. Весь, до последнего старика и ребенка, выживут лишь
женщины, дав продолжение новым кешайнам. Понимаешь?
Дунай понимал. Что-то дрогнуло в
душе, заставив ее сжаться в комок. Вот, значит, как. Будут все-таки
переговоры, придется князю выбирать: жить или умереть. Сдаться и
остаться в живых? На это правитель Кремля не пойдет. Дунай был
уверен. А если так, то именно вот этот, в маске, пустит на его дом
мутантов жуков-медведей.
- Я спрошу тебя, воин Дунай, один
раз. Подумай, прежде чем ответить, – маска снова окуталась дымом. –
Хорошо поразмысли прежде чем сказать мне что-то.
- Хорошо, – кивнул пластун. – А мне
еще что остается?
- Нет, – хайн откинулся на спинку
кресла. – Я могу оставить тебе жизнь. Но не просто так, сам
понимаешь. Служи мне, Дунай, будь моими глазами и руками за стенами
вашей крепости, пока она не станет еще одним домом Народа. И тогда
все твое, включая ту женщину, что сейчас здесь. Хотя, скажу честно,
я бы не отказался от нее и ее красоты.