Мог ли он предположить, что молодые
дружинники, лихие и жаждущие ярости боя, славы и почестей, решатся
сами кинуться выручать его? Без одобрения командиров выйдут за
стену и бросятся в ту сторону, где он, Дунай, промелькнул на их
глазах? А если бы знал, смог бы что поменять?
Сколько их было, пятеро, семеро?
Вынесли рысью из малой калитки ворот, оседлав фенакодусов, и
скакали к нему и нео. Глупые малолетки, не ведающие, что творят!
Видно было, по посадке, по новеньким и одинаковым пока доспехам и
оружию, что молодые дружинники или совсем даже юнаки. Дунай со
злости выхаркнул сгусток слюны, перепрыгивая через проржавевший,
вросший в землю остов автомобиля.
Щенки неразумные, куда они, герои
засратые?! Решили выпендриться, гоголем чтобы ходить потом перед
сверстниками. Мол, видали, спасли глупого пластуна. Ага, держи
карман шире. Дунай пропустил орущую пятерку, даже и не начавшую
заворачивать к Кремлю, мимо. Будь на их месте кто опытный, так
рывком за шиворот забросил бы пластуна на круп фенакодуса,
остальные прикрыли и к воротам. А эти?
Обернувшись через плечо, не снижая
скорости бега, Дунай увидел, что и ожидал. Молокососы врубились с
разбегу в толпу мохнатых и пока еще успевали орудовать мечами,
отбиваясь от озверевших от наглости беглеца Дуная и гибели вождя с
сородичами нео. Пока... Пластун не стал искушать судьбу. Слишком
важно то, что он узнал, куда дороже жизней этих зарвавшихся дурней.
А до стены осталось рукой подать. И он поднажал.
В груди гулко колотилось, краснота в
глазах становилась все ярче, когда Дунай добежал до стены. Сверху,
стуча деревом перекладин, падала лестница, сброшенная кем-то из
ожидающих его дружинников. Взлетел он по ней за считанные секунды,
перевалился через зубец стены и только тогда глянул вниз. А там все
уже было кончено. Торжествующая толпа нео орала, свистела и рвала
на клочья огрызающихся, ревущих от боли фенакодусов. Смог ли кто из
отроков вырваться и уйти дальше вдоль стены? Дунай не знал.
Окружающие его дружинники хмурились,
молчали и отводили глаза. Дунай пожал плечами и двинулся к спуску
вниз. За плечо схватила широченная ладонь в латной рукавице, рывком
развернула к себе. Пластун оттолкнул руку, крикнул, задрав голову,
в железо личины дружинника:
- Мне к Устину надо, слышишь? Я с
разведки пришел, вести важные. Что препон взялся чинить?