Потянул за ручку старого друга. Нож охотно выскочил наружу. Лезвие
не блестело в лунных лучах, покрытое темной пленкой, вываренной из
корней деревьев Тайницкого сада. Ни к чему блестеть разведчику
оружием, не надо оно ему. Нож у Дуная всегда был острым. Любомир
недовольно покосился на него:
- Давай быстрее, через полтора часа
уже светать начнет, чего копаешься там?
Мели, Емеля, твоя неделя... Дунай пробежался пальцами по шкуре,
проверяя: а не забыл ли чего? Нет, не забыл, все сделал как нужно,
в лучшем виде. Переодеться бы, конечно, но запас одежды в мешке
всего на раз. Не думал тогда Дунай, что не вернется в каморку
своего терема-казармы. Знал бы... глядишь, догадался бы захватить
еще рубаху со штанами. Не страшно, пойдет то, в чем сидел в
подвале, а на своем месте переоденется, во что есть. Главное —
дойти. Взял желчь, размазал по пальцам, за ушами, дотянулся к
подмышкам. Пахло зло и едко.
Ловко обмотал один из ремешков вокруг правой руки, прижимая шкуру с
лапы нео, прихватил узелок зубами, то же самое сделал на левой.
Поперек груди, через плечи, протянул два самых длинных ремня,
быстро намотав петли, не прося помощи. Затянул пояс и наклонился
замотать ноги. Дружинники молчали, смотря на шевелящуюся кучу
шерсти, закрывшую пластуна. Лишь Буривой удивленно присвистнул
сквозь зубы, дивясь такой сноровке. Глянуть со стороны, так вылитый
мохнорыл, ничего не скажешь. Что-что, а цену этому удивлению Дунай
знал. Пару раз пластунов, шедших назад в Кремль, чуть свои же и не
стреляли, не разобравшись. Закончив, он распрямился, шагнув к
вещам. Любомир преградил дорогу, толкнув в грудь ладонью:
- Хватит тебе, выродок... - глаза,
еле освещенные факелом, недобро прищурились. - Так вот и полезешь.
А нет... Так я тебя сам скину вниз, с удовольствием. Один черт к
утру ничего от тебя не останется, найдется, кому
полакомиться.
- А не боишься боярского гнева? - Дунай устало вздохнул. Пакости от
Любомира ожидать стоило, но никак не такой подлости. – Понимаешь -
что делаешь?
- Не твое дело, ублюдок. - Любомир осклабился. - У стены в тот день
погиб мой брат, Любослав. Знал его? И ты, сволочь паскудная, в этом
виноват. Какое мне дело до какой-то бабы? Сгинешь, так туда тебе и
дорога. Жаль, что руками тебя убить не могу, один черт так просто
не дашься. Давай, лезь. Вон лестница.