Ника тоже внимательным, но очень коротким взглядом оглядела меня
и коротко спросила:
— Живой?
Я отрешенно махнул рукой, совсем позабыв, что в ней зажат
нож.
Ника отреагировала моментально — едва заметно махнула рукой, и
струя крови вокруг ее правой руки мгновенно вытянулась в длинный
хлыст! Он ударил по моей руке, выбивая из нее нож, да так сильно,
что у меня аж в глазах потемнело, и я громко зашипел и выругался,
тряся отбитыми пальцами!
— Прости, рефлекс. — равнодушно пожала плечами Ника. — Вижу
оружие — разоружаю. Еще выживших видел?
— Слышал. — я мотнул головой в сторону вагона, из которого дарг
пытался выковырять людей. — Где-то ближе к середине. Точно не
скажу.
Ника развернулась к вагону, и вытянула к нему обе руки, сложив
их вместе. Струйки крови объединились, сжались в один шар и
выстрелили тонкой кровавой нитью, легко прошившей слой броневой
стали!
А дальше Ника в одно мгновение перетекла в эту струйку, вместе с
одеждой и своими потрясающими ушами. Перетекла и скрылась в вагоне,
в котором немедленно раздался сначала вопль, потом хлесткая
пощечина, и спокойный равнодушный голос Ники.
Спустя секунду кровавая струйка прошила стенку вагона вторично,
изнутри-наружу, уперлась в землю, и будто бы наполнила собою
высокий сосуд в форме человека. Сосуд, который снова принял форму
Ники. Часть крови не стала превращаться и снова принялась кружиться
вокруг ее ладоней, на сей раз не формируясь ни во что
конкретное.
— Тресса Ника! — внезапно раздалось из одного из многочисленных
кармашков на ее сюртуке. — Мы их не сдержим, требуется помощь! У
нас уже трое раненых!
Ника коснулась говорящего кармана и слегка нагнулась к нему:
— Уже здесь.
Потом снова подняла на меня взгляд:
— Ты. Спрячься где-нибудь. Можешь в купе у тех людей, я с ними
договорилась.
В моей голове уже плавал какой-то фиолетовый туман, и слова Ники
доходили до меня с трудом. Рука уже даже не болела, и ощущалась
совсем чужой.
— Там... — только и смог сказать я, кивая на колесную тележку,
под которой скорчилась Юля.
Ника коротко взмахнула рукой, тележку прорезала длинная тонкая
струйка крови, и она развалилась на две половинки, будто так всегда
и было. Металл на срезах был совершенно гладким и даже не блестел,
как идеально заточенный клинок.
Скорчившаяся под ней Юля от неожиданности завизжала, Ника
поморщилась.