Отказываться от помощи было глупо — если уж даже Ника так живо
отреагировала на мою рану, то там явно что-то не в порядке. Поэтому
я послушно лег на носилки, и позволил себе что-то вколоть. Потом
меня подняли, и сквозь наползающую на сознание темную пелену, я
отрешенно вспомнил одну вещь.
Я не забрал лук.
Сознание возвращалось ко мне рывками. Я будто выныривал из
мутной непрозрачной грязной воды, пытаясь хватануть немного
воздуха, чтобы появились силы бороться дальше, но каждый раз снова
уходил с головой. Я открывал глаза и видел над собой железный
рифленый трясущийся потолок. Я закрывал их только чтобы моргнуть,
но, в следующий раз открыв, видел уже совсем другое — взволнованные
лица склонившихся надо мной людей. Снова моргал — и новая смена
окружения — белый потолок, освещенный искусственным светом. Еще раз
— бьющий в лицо свет из нескольких ярких ламп, таких мощных, что
жгли даже сквозь сомкнутые веки... Еще раз — коридор, полный людей,
который плывет мимо меня, словно меня везут на карете... Еще
раз...
Ника Висла.
Без своей боевой трансформации Ника выглядела почти как простой
человек — не торчали уши летучей мыши, и даже волосы из красных
стали белыми, лишь с едва заметным розовым оттенком. Только глаза,
ногти да губы остались ярко-алыми, но нет никаких гарантий, что это
она не оставила так специально. Если бы она изменила и их на
обычные, человеческие, возможно, я бы ее даже не узнал.
Ну или узнал бы не сразу.
На Нике больше не было красной одежды — сейчас она была одета в
синие обтягивающие джинсы и свободную блузку, открывающую хрупкие
плечи и острые, как два лезвия, ключицы. Рядом с Никой,
прислоненное к стулу, стояло что-то высокое и тонкое, но я так и не
разглядел, что именно — в помещении, где я находился, было не
особенно светло.
Я снова моргнул, гадая, что увижу на сей раз, но картинка не
изменилась — кажется, я наконец пришел в себя. Ника и правда сидела
рядом со мной на стуле, положив ногу на ногу и играла в телефон —
совсем как Юля в первый день нашего знакомства. А, может, и не
играла, а занималась чем-то другим, но главное — все ее внимание
было приковано к экрану, и я не преминул этим воспользоваться,
чтобы украдкой, не поднимая головы и не крутя ею, одними глазами
оглядеться.
Я был в больнице. Совершенно точно, это была больница — мне
хватило всего одного визита в нее, чтобы понять, как тут все
устроено. И железная койка, крашеная белой краской, на которой я
лежал, и тумбочка рядом с ней, максимально простая и дешевая, и
белая краска, которой была выкрашена вся палата, и даже ее размер —
всего-то на одну койку, — все буквально кричало о том, что я в
каком-то заведении, предназначенном для того, чтобы через него
проходила масса людей. А стойкий больничный запах, который во всех
мирах одинаков, окончательно ставил точку в вопросе, что это за
заведение такое. Правда в этой больнице меня никто не пытался
обколоть пакетами с непонятной жидкостью, зато вместо них тут
имелась мой собственный реадизайнер. Даже не знаю, что хуже.