— Открой. Глаза.
Он так убедительно делит фразу на отдельные слова, а голос становится ниже и холоднее. Как арктический холод, и я в его эпицентре совсем голая. С меня сняли кожу, выбросили на мороз, глупую.
Распахиваю глаза и вижу перед собой Клима. Это он — в этом не может быть сомнений, но и не он… на меня смотрят глаза абсолютно чужого человека — злые, полыхающие яростными пожарами сгоревшего дотла прошлого. Нашего общего прошлого.
— Клим… — выдыхаю и обнимаю себя за плечи, а он присаживается на стул, облокотившись на колени, и выжигает в моей душе дыру с рваными краями.
— Бабочка, — вторит, а я замечаю, в какую жёсткую линию сжаты его губы. На них ни тени улыбки, в них ни грамма мягкости.
— Что… что всё это значит? Документы — всего лишь повод?
— Ты всегда была умной, Бабочка, — левый краешек его губ слегка приподнимается, и губы складываются в подобие улыбки. Только лучше бы не делал этого, потому что так совсем страшно.
— А отец в курсе?
Хватаюсь за соломинку привычной реальности, чтобы не утонуть в этом безумии, а Клим молчит. Не собирается отвечать на мой вопрос, а я чувствую тошноту, плотным комом застрявшую в горле.
Клим застывает мраморным изваянием, сверлит меня взглядом, а я не выдерживаю напряжения, витающего в маленькой комнате и оседаю, не глядя, в кресло. Главное, на пол не рухнуть.
— Ты останешься здесь, — заявляет Клим, а я вздрагиваю, словно меня плёткой ударили поперёк спины. Даже боль будто бы почувствовала.
— Ты в своём уме? — выдавливаю из себя слова по капле, а Клим снова растягивает губы в своей новой полубезумной улыбке.
— Нет, Бабочка, давно уже забыл, что такое быть в своём уме, — разводит руками и откидывается на спинку кресла.
На нём простые джинсы и чёрная футболка, а ботинки начищены до блеска. Я помню, Клим всегда любил чистую обувь. Помню… как много я помню и как тяжело нести эту память на себе невыносимым грузом.
— Я не могу тут остаться. Ты с ума сошёл!
— Именно, сошёл, — кидается и резко подаётся вперёд. Будто огромный ядовитый змей, а я, отпрянув назад, вжимаюсь в мягкую спинку кресла. — Но вспомни, Бабочка, именно за эти проблески безумия ты и любила меня когда-то.
Я молчу, а злость закипает внутри. Зачем он вернулся, зачем делает это всё? Чтобы окончательно уничтожить?
— Клим, это ведь похищение. Меня искать будут!