— Ты даже не выбирала сама. Пусть будет! Ну как так, Слав?!
— возмутилась сестра. — Будь я на твоем месте, я бы с самого начала имя
выбирать, а ты…
— Ты на месте Славы еще очень долго не будешь, — строго
перебил папа. — Ольга, напомню, вам пятнадцать лет, барышня! Какие дети? В
куклы иди играть.
— Славке восемнадцать, всего-то три года разницы, — фыркнула
мелкая. — Я в восемнадцать тоже ребенка хочу, это же счастье.
— Я пойду мусор вынесу, — поднялась с кровати, подошла к
картону от упаковки.
— Я сам, милая.
— Пап, мне не тяжело, и я хочу пройтись, — торопливо
пробормотала, и прошмыгнула мимо мамы.
Все что угодно, лишь бы поскорее остаться в одиночестве. Все
эти месяцы в моем сердце царит стыд. Папа нас обожает, мама не устает
повторять, как он хотел всех нас. Мама тоже детьми грезила, даже моя маленькая
сестра-подросток.
И я такой была. Когда Игната увидела — сразу поняла, что это
моё. То самое, когда сразу, и на всю жизнь. Свадьбу хотела, детей. Всё с ним
хотела, и вот…
— Ну, ребенка я от него получила, — выдохнула я, спускаясь в
лифте на первый этаж.
Под мышкой листы картона, на ногах удобные кроксы, а в
сердце настоящая буря. Она уже который месяц не успокаивается от понимания: я —
та самая девушка, которая не может принять собственного ребенка.
Наверное, я сгорю за это в аду.
Выбросила картон, и медленным шагом отправилась в дом. Мимо
лавочек со старушками, с молодыми мамочками с колясками. Скоро и я так буду:
выходить на солнышко с дочкой, чтобы погреться; гулять с ней в парке; кормить,
укачивать ее, и… и она ни в чем не виновата. Не виновата в том, как поступил со
мной ее отец!
Я полюблю. Обязательно полюблю своего ребенка, иначе что же
я за сволочь такая? А если не полюблю, то она никогда этого не почувствует. Не
узнает. Я буду целовать ее, обнимать, утешать, играть, делать все то, что делала
моя мама, и продолжает делать. Но дочь никогда не поймет, что я чувствую, я
позабочусь об этом.
Расправила плечи, и подошла к подъезду, а там…
— Слава, — выдохнул Игнат.
Его взгляд опустился с моего лица ниже, на увеличившуюся
грудь, на живот. И он шагнул ко мне.
— Не подходи, — прошептала я.
Трясет всю от паники, колотит. Может, я брежу? Он не мог
после всего прийти ко мне просто так!
— Не подходи, — повторила я, отступая.