— Эй, — рассмеялась я.
— Слав, я все понял. Будем гулять, разговаривать, ходить на
свидания, и вообще утром, днем и вечером я буду примерным мальчиком. Но не
ночью.
— Я подумаю, — задрала я нос.
Наверное, сегодня не стоит идти к нему, хотя… а почему не
стоит-то? Зачем терять время?
Или лучше подождать?
Ох, нужно подумать. Игнат говорит, что у него нет опыта
отношений, но ведь и у меня его нет. На этом поле мы равны.
— А почему ты такой? Ну, этот контроль?
Игнат облокотился спиной о парапет, и я прижалась к его
груди. Закинула руки на его шею, и… так это естественно — стоять так близко,
обнимать его, слышать, как бьется его сердце. Непривычно, волнующе, смущающе,
но естественно.
И безумно приятно.
— Почему я псих?
— Ты не псих, — нахмурилась я. — Но, если это не тайна, то
расскажи, в чем причина. Если она есть, конечно.
— Причина всегда есть. На самом деле, это ерунда, и будь у
меня немного иной характер, все было бы нормально, но… видимо, предпосылки
были, Слав.
Игнат замолчал. На его лице сомнение, и я понимаю его — все
же, мы слишком мало знакомы. Страшно представить, но меньше суток. Потому я уткнулась
щекой в его плечо, рассматривая Неву, и прошептала:
— Если не хочешь — не рассказывай. Я не обижусь. Понимаю,
что это личное.
Он провел ладонью по моей спине, и я не смогла сдержать
улыбки, когда рука достигла моей талии. Я буквально почувствовала, как трудно
было Игнату остановиться, и не опустить ладонь ниже. Но не станет же он лапать
меня среди толпы местных и туристов.
— У меня мама, младший брат и дедушка были. Брат только
учился ходить, совсем мелкий был. Дедушка болел, а мама… она добрая была,
веселая. Только очень молодая. Слишком молодая и веселая для того, чтобы быть
нормальной мамой, — начал Игнат. — Я поначалу мало что замечал, любил её очень.
Потом мама начала мужиков водить к нам домой, всё любовь хотела найти, но не
очень ей везло. Приходили эти мужчины на ночь, иногда даже уносили с собой то,
что понравится. Дед остановить это не мог, он не такой старый был, но очень
тихий, и часто болел. А мама… наверное, мне было бы проще, если бы она была
злой, и била бы нас.
— Почему тебе было бы проще? — прошептала я, не понимая его.
— Я бы смог её ненавидеть. Но она всегда улыбалась. И
счастливой была несмотря ни на что. Хоть и была дурной, как я сейчас понимаю —
на глазах мелкого мужиков своих ублажала, да и я многое видел. Слишком многое. Потом
пить начала, — глухо добавил Игнат, — работы менять стала, её выгоняли
постоянно. Не только за алкоголь, но и за поведение: она молчать не умела. Ей
нагрубят — она отвечала, и плевать ей было, кто это — коллега, начальник,
министр. Хоть кто. И всё на мои плечи свалилось: забота о младшем брате, о
дедушке, о том, что нужно прогнать очередного любовника мамы. Её приходилось
искать зимой, чтобы не замерзла где-то на остановке. Еду нужно было искать.
Прием лекарств дедушкой контролировать. Мне просто приходилось всех
контролировать, Слав, и я думал, что это нормально. Ни мама, ни брат, ни
дедушка не говорили мне не лезть, и что я маленький еще для такого поведения.