Случалось, и убегает.
Да только за беглыми охотятся, магов нанимают, потому как на каждом клейме – печать особая, и эту печать ни ножом срезать, ни огнем свести. Одного взгляда человеку сведущему хватит, чтоб распознать беглого раба, а где распознают, там и возьмут.
В колодки закуют.
И отошлют хозяину с поклоном, тот сам уж наказание выберет. А коль случается, что, побег учиняя, раб на хозяина руку поднял, тут-то супротив него и суд царский, и правда.
И казнь.
Снимут шкуру с живого, кишки выпустят, а после, не дав умереть, и сунут в котел с кипящим маслом…
– Могу уйти, – тихо сказал Арей и взгляд отвел.
Вот оно как… может, ему бы и простили то, что он наполовину азарин, но вот того, что раб беглый… его, небось, и за человека тут не считают.
Брезгуют.
И ненавидят, потому как нету в Акадэмии рабов… равны все…
– Если сам того желаешь. – Я разломила хлеб пополам. – Дед мой сказывал, что Божиня всем своим детям волю дала, а остальное уже люди придумали…
– Божиня на небе. А люди рядом.
Он не встал.
И половинку хлеба принял.
– Спасибо, Зослава…
Он сам заговорил, я не стала бы вопросами пытать, не полезла б в больную душу. Да только и Арей, видать, устал от молчания.
– Матушка моя, Ирчадай из рода Белой Искры, была дочерью Энунг-авара, любимой, балованной. Ни в чем не знала она отказа и оттого верила, будто бы мир добр и все люди в нем добры.
Его щека дернулась.
А глаза вновь потемнели, что небо грозовое.
– Когда встретила она моего отца, то полюбила его с первого взгляда. Он был полонянином… Энунг-авар ранил его в стычке, но не убил. В дом свой привез. Доктора личного приставил, шаманов. Он велел отцу письмо писать о выкупе. Так многие делали, и пусть бы много золота стоила бы свобода, но видит Божиня, получил бы он ее.
Тих был его голос, и мне приходилось наклоняться, чтобы не упустить ни словечка. А сказ Арея был куда интересней, нежели все истории, доселе слышанные.
– Матушка же моя была птичкой редкой… так он сам говаривал… и смеялся, что птичку доверчивость сгубила. Сказал он ей, что никогда-то Энунг-авар не выпустит пленника, и уж тем паче не отдаст за него свою дочь. Бежать подговорил. Многое она могла, Ирчадай-легконогая, Ирчадай-смелая. И сама-то из дому вывела, и лошадей приготовила быстрых, таких, которые от ветра рождены да степью вскормлены. Взяла с собой золота, чтоб погоню со следа сбить. Думала, будет ей счастье на той стороне… он ведь обещал жениться.