– Я договорюсь! Договорюсь, клянусь Тэнгри.
– Что ж… Мы слышали твое слово. А теперь вставай, поднимайся – пора выгонять из загона отару.
И впрямь было пора. Уже наступило утро, ясное и свежее. Солнце, выкатившееся на бледно-синее небо, осветило пологие сопки, пастбища, засыпанные песком овраги. Где-то далеко на закате маячили в голубоватой дымке горы, дул северный ветер, принося прохладу и смолистый запах леса. Высоко в небесах, распластав крылья, парил орел, зорко высматривая добычу. Баурджин приставил ладонь ко лбу, всматриваясь в хищную птицу:
– Крупный… Как бы не унес овцу. Может, его лучше подстрелить?
– Думаю, не стоит, – покачал головой Кэзгерул. – Не такой уж он и большой. К тому ж – тоже Божье творение, а всякая тварь имеет право на жизнь.
Баурджин постарался не показать удивления, однако для себя отметил необычность речей напарника. Ох, не так уж прост был этот с виду обычный парень! Ишь, как заговорил – прямо Конфуций. Чем больше Баурджин узнавал его, тем больше удивлялся и задавал себе вопрос – каким образом Кэзгерул Красный Пояс оказался среди изгоев и неудачников, вечных недотеп – Гаарчи, Хуридэна… гм… Баурджина. Он ведь тоже не имел никакого веса в роде Олонга.
– Хуридэн, иди помоги Гаарче с овцами, – деловито распорядился Кэзгерул. – А мы с Баурджином займемся лошадьми.
Баурджин молча кивнул. Как-то так само собой получилось, что молодые пастухи разбились на пары по-новому – Гаарча с Хуридэном, а Баурджин, естественно, с Кэзгерулом. Дубову это нравилось.
Отпустив лошадей пастись, парни уселись в траву, в тени невысокого кустика. Поднимаясь все выше, солнце начинало палить, жарко, по-летнему беспощадно, и даже прохладный ветер не спасал положения. Вытерев со лба пот, Баурджин распахнул тэрлэк. На груди юноши сверкнул серебряный амулет…
– Да-а, – тихо промолвил Кэзгерул. – Род Серебряной Стрелы когда-то был очень известен среди найманов. И весьма уважаем!
– Жаль только, что об этом позабыл Олонг и его приспешники!
Красный Пояс презрительно ухмыльнулся:
– Род Олонга – самый захудалый найманский род. Все найманы кочуют на закате солнца, а Олонг еще лет десять назад подался на восход. Почему? Говорит, здесь тучнее пастбища, но я ему не очень-то верю. Наверняка была какая-нибудь ссора с другими родами. Вот и прогнали.