Скачки и обустройство кибитки сменила соколиная охота, когда пара охотничьих соколов напала на стаю белых лебедей, продемонстрировав свою отличную выучку и великолепное мастерство сокольничих.
Дюма с восхищением следил за соколиной охотой, потому что во Франции она закончилась при Людовике XIII и кардинале Ришелье – в начале XVIII столетия. Дюма с грустью писал в «Трех мушкетерах», что Людовик XIII считал себя последним сокольничим Франции, ибо у него уже не осталось мастеров дрессировки сапсанов и кречетов – настоящих ловчих, боевых соколов.
А здесь Дюма видел соколиную охоту два с половиной века спустя!
Грандиозный праздник завершился во дворце князя Тюменя исключительно веселыми танцами, в которых приняли участие все, кто мог танцевать.
…На одной из страниц книги «Путевые впечатления в России» Дюма написал, что он считал путешествие по России одним из лучших путешествий за всю свою жизнь. По-видимому, поездка по Калмыкии много способствовала появлению такой оценки.
На следующий день праздник продолжался. Еще не было восьми часов утра, как специально для гостей через Волгу был переправлен табун из десяти тысяч диких лошадей, что произвело на Дюма неизгладимое впечатление: «Я никогда в жизни не видел зрелища столь величественно-дикого, столь великолепно-ужасающего, как эти пять тысяч лошадей, плотной массой переплывающих гигантскую реку, преграждающую им путь, – писал Дюма. – Мы стояли остолбенев, потрясенные увиденным… Я не думаю, что даже в южных пампасах и северных прериях Америки можно было бы показать путешественникам столь волнующее зрелище».
Затем были и гонки верблюдов, и усмирение диких коней, и национальная борьба, в которой Дюма выступил против князя Тюменя и победил его. Он вернулся в Астрахань, переполненный самыми нежными и самыми лучшими чувствами к князю Тюменю и к его прекрасному народу.
Находясь в Астрахани, Дюма узнал, что бывшее здесь татарское ханство в середине XVI столетия было завоевано Иваном Грозным и вошло в состав Российского царства, полностью утратив самостоятельность.
К этому времени Дюма побывал уже не только в самой России, но посетил и Финляндию, и Казань, и киргизские степи, и Астрахань – прежде самостоятельные территории, – совершенно различные, – что общего было, например, у Финляндии со степными кочевьями Заволжья? – и окончательно понял, что Россия и Российская империя не одно и то же, и что судьбы национальных окраин уже много столетий так тесно переплелись с судьбой Руси Московской и России Петербургской, что отделить их друг от друга совершенно невозможно.