Дом встретил нас тишиной и покоем. Тоби отнёс сына в кроватку, а
я семенила следом, боясь, что он увидит чихающего дымом Руни. Но
обошлось — ни шушпанчика, ни Данко видно не было.
Муж, страдающий ностальгией после своих откровений, полез сразу
обниматься, настроившись на романтичный лад. А я отчётливо
вспомнила о предписанном воздержании. Пришлось уворачиваться от
поцелуев, и объяснять ничего не понимающему супругу, что подруга—
медик записала на важное обследование на следующей неделе, перед
которым никак нельзя заниматься «этим самым» неделю. По лицу Тоби
даже без чтения мыслей было заметно, как он «рад» этому
обследованию. А хуже всего, что он, задав пару недоумённых
вопросов: «Что за обследование и где будет проходить?» — получил от
меня маловразумительные ответы про «другой город» и «какое— то
сложное название». Муж выслушал сбивчивые объяснения молча, похоже,
просто не поверив. Уж не знаю, на что он списал моё нежелание
заниматься любовью, но резко отстранившись, просто буркнул, что в
машине ещё есть недоработки и умёлся в подвал.
Я честно попыталась исправить ситуацию. Спустилась к нему в
мастерскую, понаблюдала, как он возится под капотом и пригласила
поесть бутербродов с чаем. Не оборачиваясь, Тоби заявил, что не
голоден. Безуспешно промаявшись возле него ещё минут пятнадцать, и
так и не добившись внимания супруга, я отправилась спать, надеясь,
что напряжённость между нами, которую и ссорой— то назвать сложно,
пройдёт сама собой.
Проснувшись утром одна, я обнаружила, что муж ночевал на
диванчике внизу и уже ушёл на работу.
Пытаясь не слишком тосковать, я заняла себя варкой зелий,
оставив Данко готовить обед и развлекать Северуса. Эльф уверял, что
прекрасно справится без моей помощи, и обещал сообщать немедленно
при возникновении проблем.
Появились новые заказы от моего таинственного агента. Отправив
ему готовые зелья, как раз дошедшие до кондиции, велела оплату по—
прежнему перечислять на всё тот же счёт, как и советовал мне
директор Гринготтса.
Меня вдохновляло осознание того, как хорошо я научилась готовить
не только простые зелья, но и более сложные. Сильно помогали записи
и примечания прежней Эйлин. Но порой, выискивая очередной рецепт не
в тетради бывшей хозяйки, а в книгах и журналах по Зельеваренью, я
прямо чувствовала, что нужно сделать именно так, а не иначе,
помешать пять раз вместо семи, или добавить на два грамма меньше
пыльцы магической ромашки. Когда зелье не только не портилось от
моих изменений, но и становилось чуть— чуть лучше по качеству, я
тихо радовалась и вносила свои собственные поправки вместе с новыми
рецептами в толстый журнал. Не приписывая себе этих заслуг, я
просто приняла, как данность, что талант Эйлин Принц каким— то
образом остался в «памяти её тела» и теперь понемногу пробуждается,
подстраиваясь под меня.