— В общем и целом да, — кивнул
Филипп, размахивая недоеденным бутербродом, — но есть нюансы!
— Жуй давай, — оборвал его я, заметив
в конце коридора знакомую дверь. — На уроке есть нельзя.
— Это да, — враз погрустнел толстяк и
с новыми силами заработал челюстями.
К тому моменту, когда мы подошли к
классной комнате, бутерброд оказался уничтожен, а остальные
одноклассники нас уже почти догнали.
За исключением Громова, Пылаева и
северян. Ну да их проблемы.
Я толкнул дверь от себя, стремясь
побыстрей заскочить в класс, да так и замер на месте. В спину
врезалась туша Мирона, следом, почти сразу, Филипп.
Каким-то чудом я сумел удержаться на
ногах и вопросительно посмотрел на стоящего у письменного стола
хмурого мужчину.
— Эммм… Разрешите зайти в класс?
Не знаю, почему я выбрал солдафонский
вариант вопроса, а не типичный: «Извините, можно войти?». Может
быть, дело было во мрачной ауре, стелящейся вокруг преподавателя,
или в его армейской выправке?
Так или иначе, я оказался прав.
Мужчина оторвал взгляд от висящих на
стене часов и неохотно кивнул:
— Заходите.
Мы поспешно, наверное, дело было
всё-таки в его ауре – бросились на свои места, а преподаватель
недовольно вздохнул.
— Где ещё пятеро? — мрачно уточнил
он, стоило нам рассесться по партам. — А впрочем, неважно. Литера
«Аз» минус пять очей.
Хоть последняя фраза и была
произнесена небрежным тоном, по спине тут же пробежал холодок
приближающихся неприятностей.
Минус пять очей – значит, минус пять
баллов? И зачем нужны эти очи?
Додумать мысль я не успел.
Мужчина коротко взмахнул рукой, и
дверь в классную комнату с громким хлопком захлопнулась.
— Меня зовут Светозар Иванович. Ранг
пять-пять-девять.
Мужчина обвёл нас всех тяжёлым
взглядом, и я обеспокоено поёрзал на стуле. Взгляд Светозара,
казалось, просвечивал насквозь и проникал в душу.
— Забудьте всё то, что по ошибке
называлось уроками истории в ваших школах или училищах. И даже то,
что вас заставляли зубрить гувернанты!
Он сделал три скользящих шага и
остановился у висящей на стене доски.
— Я буду учить вас настоящей Истории.
И не дай святой Кристоф, вы забудете хотя бы одну дату с моих
уроков!
— Извините, а можно вопрос?
У Филиппа, похоже, напрочь
отсутствовал инстинкт самосохранения. Поскольку ничем другим его
внезапно проснувшийся энтузиазм я объяснить не мог.