Старшая дочь, что жила в другом конце города, заглядывала редко. Младшая, проживавшая рядышком, не оставляла её без внимания и Кузьминична это ценила. Внуки мужского пола, бабушки не сторонились, общались с ней от случая к случаю, но тяги к себе она в них не замечала. Оставалась, правда, ещё внучка Люба от неудачного брака умершего сына.
Раньше, когда она была совсем маленькой, Кузьминична общалась с девочкой и не чаяла в ней души, но внучка уже давно уехала с матерью в дальние края и отношения их прервались.
Кузьминична изредка корила сына за то, что тот совсем забыл про свою дочь, а сама, надеясь на лучшее в будущем, даже пыталась что-то предпринять, но у неё ничего не получалось – сын умер, а родители бывшей снохи куда-то переехали и последняя ниточка оборвалась.
На днях, прогуливаясь по улице, она обратила внимание на моложавую женщину в джинсах и кожаной куртке, которая шла с девочкой, возможно, внучкой. У девчушки забавно, как ро́жки, торчали вверх короткие косички, и она, не умолкая, что-то щебетала.
Кузьминичне не нравились женщины в джинсах, особенно, немолодые, но у стройной дамы были тёмные, некрашенные волосы, а джинсы красиво облегали не толстую и ещё упругую на вид попку.
Кузьминична решила, что, наверное, ошиблась и ей повстречались не бабушка с внучкой, а, скорее, мама с дочкой. Но девочка, которая недавно встала на ноги и сейчас училась говорить, вдруг громко произнесла:
– Баба, ты кака!
– Сама ты кака… – равнодушно проговорила уже теперь очевидная бабушка.
Девочка задумалась, а затем всё так же громко и без обиды сказала ей в ответ:
– Нет!.. Ты, баба, большая кака!
– Меня не трогает, что ты говоришь!.. И что ты думаешь… – безразличным тоном ответила бабушка в джинсах.
Привычная и чем-то однообразная одежда делала её безликой, и Кузьминична решила разглядеть женщину поближе. С этой целью она обогнала еле плетущуюся парочку и попыталась взглянуть на молодую бабушку, но та неожиданно отвернулась от неё, и Кузьминична, словно спохватившись, подумала в эту секунду про свою внучку: «Что с Любаней?.. Как она?!»
И только от этой мысли у старухи радостно вспыхнула душа о далёкой, но всё-таки любимой внучке, названной её именем. Однако радость быстро погасла, сменившись тревожной тоскливостью, и она, вспомнив про свои прежние, неудачные попытки увидеть внучку, загрустила.