– Ты отказываешься бежать?! – потрясенно спросил Гурген.
– Я же сказала, я не могу, я боюсь, и потом, я больна и не вынесу…
– Все равно я освобожу тебя, я твой брат!
– Ради меня! Ради Господа и родителей наших! Беги и не появляйся в этих краях! Сюда уже идут… Беги!
В кустах раздался легкий шорох, и фигура исчезла.
Вверху на тропе показались две юные турчанки с наполненными кувшинами. Завидев Джамилю, девушки опустили кувшины неподалеку.
– Джамиля, – спросила самая бойкая из них, – с кем это ты разговаривала, с кустами? – Они снова прыснули со смеху.
Джамиля строго взглянула на хохотушек.
– Там была змея! Я заклинала ее, и она ушла!
– Змея! – воскликнула одна из девушек. – К нам в сад позавчера заползла змея, и брат мой Осман убил ее лопатой!
– Если бы у меня была хорошая палка – никакие заклинания не были бы нужны! – заявила вторая.
– Нет, не говори так, – возразила первая, – палкой их не убьешь – только лопатой или саблей!
– А какое у тебя заклинание?
– Да, скажи, какое? – наперебой затараторили они. – Скажи, и мы сразу станем подружками!
– А такое, – величаво повернулась к ним Джамиля, – если кому расскажешь, оно теряет свою силу!
Монастырь святого источника
Исследователь этой страны должен уметь читать между строк. Мировая История как бы умалчивает об Армении, лишь кое-где касаясь ее вскользь, мимоходом. И вместе с тем, если присмотреться, Армения (по большей части, правда, в примечаниях, в сносках), присутствует в большинстве наиболее значительных эпох и событий Мировой Истории. Она присутствует в древнейшем мире Вавилона и Ассирии, между строк эллинистической цивилизации, в истории раннего христианства, магометанской экспансии, крестовых походов, она очаг византийских ересей, она излюбленное направление устремленных на север и запад османских завоеваний, подспудно она – в русском вопросе о Константинополе и черноморских проливах, в английских интересах обеспечения безопасных путей в Индию, в строительстве немцами багдадской железной дороги…
Размытость ее границ, постоянно заселяемых кочевниками, пришельцами, эфемерность и кратковременность периодов самостоятельной государственности не давали возможности и времени выделиться из этого междустрочья в самостоятельные абзацы, а тем более в главы.
Вместо этого она все дальше и шире растекалась по междустрочью мировой истории.