Отец много раз вставал, поднимал фонарь и внимательно оглядывал перекат.
– Раз, два, три – он считал пары красных точек, поднимающихся вверх по реке и занимающих прежние позиции. Когда поредевшая цепь снова выстроилась в одну линию, он поднял ружье. Я опять пристроился с фонарем за его правым плечом.
На этот раз отец стрелял без пауз, почти лихорадочно и настолько быстро, насколько успевал перезаряжать ружье. Стволы изрыгали пламя почти что дуплетом, но каждый ствол успевал выдать пулю точно в середку промеж назначенных ей огней. Выстрели и шлепки пуль сливались.
Канонада длилась недолго, снова бурунами заходила река, живоеды опять устроили свалку.
– Туши! – кричал за плечо отец и тут же сам оборачивался, поднимал стекло фонаря и дул под его нижнюю кромку. Свет тух. Несколько секунд проходили в темноте и молчании.
Еще не освоившись в темноте, отец быстро сбегал с мостков, обегал все звериное скопище по дуге и начинал гнать животных к воде. Те шарахались, расступались, никто не хотел лезть первым.
– Пшли! Пшли! – сипло орал отец, размахивая ружьем как пастушьей палкой, и кого-то прикладом бил по крестцу, а кого-то просто пинал ногой. – Чего смотрите? Пшли!
Но у самой кромки воды звери резко бросались в стороны. Иногда он хватал за ноги молодую свинью и тащил ее, визжащую, до воды, а затем со стоном оторвав от земли, раскручивал и зашвыривал прямо на перекат. Секунда, и в реку прыгал большой секач и вслед срывалось все стадо.
Отец едва успевал отбиваться от прущих на него морд и рогов. Он орал, не переставая, но все крики тонули в гуле ринувшейся в воду лавины.
Я знал, что случится дальше. Кто-нибудь из копытных обязательно сломает меж камней ногу, его собьют, по нему начнут скакать волки и прыгать оттуда на спины пролетающих мимо лосей; те, вконец потеряв рассудок, начнут давить кабанов и все мелкое, что мечется под ногами; бывало, что лось выезжал верхом на медведе… – рев, визг, чехарда.
Живоеды быстро переключались с братоубийственной трапезы на захват упавших в воду животных, тех разрывали в мгновения. Лишь после этого часть живоедов бросалась рассекать живую лавину – в запоздалой попытке остановить, отрезать от желанного берега замешкавшихся на перекате. По инерции хвост лавины еще несся вперед, но едва на миг разрывался, ударившись о кровавое месиво, как отставшие поворачивали назад.