…Он открыл глаза. Удачно. Картинка слегка двоилась и мутилась, но видимость была полная. Уже хорошо. Голова болела. Не просто так, а толчками. Словно кто-то там, внутри, пытался пробить черепушку и вырваться наружу.
«Ой, мама…» – сказал кто-то там, внутри него. Этот кто-то был несчастный и одинокий. Осторожно он попытался сесть. Тело ломило, словно по нему проехался асфальтовый каток. Во рту было сухо и гадостно. А ещё примешивался вкус солёного железа. Это было знакомо. Сидеть было форменным насилием, и он снова лёг. Было тепло. И это было неплохо. Но полежать ему не дали. Плотная стеклянная стена отъехала, и появились двое в синей форме.
– Встать! – оглушительно рявкнул один из них. В голове брызнули ярко-жёлтые осколки. Встать было насилием ещё большим, чем сесть. Но он встал. Его слегка мотало.
– Лицом к стене! – продолжал громыхать синий.
Умом он понимал, что этот синий вовсе не орёт, а говорит нормальным голосом, но слушать это было невыносимо. Слух и душа требовали тишины и покоя. Тело тоже требовало.
– Руки назад!
На него надели силовые браслеты.
– Пошёл!
Коридор, в котором воняло гадостно, утыкался в лестницу. На лестнице курили другие двое в синем. Курить хотелось, но от запаха дыма его стало мутить.
В кабинете было прохладно и светло от деревянных панелей, коими были обиты стены.
– Присаживайтесь. – устало сказал немолодой, в штатском, – Браслеты снимите.
Это уже конвоиру. Тот отключил силовое поле и снял наручники. Немолодой в штатском налил стакан воды и толчком по столу придвинул ему. В стакане шипела таблетка.