Толща воды вдруг поднимается огромной бурлящей стеной, у волка
шерсть встает дыбом и он с оглушительным рыком клацает зубами на
бородача. Вода рушится вниз, снова вздрагивает под ногами и все
резко пропадает.
Я стою с совершенно охреневшей рожей. Мужик держит себя в руках
получше, лишь изумленно изгибает одну бровь и чуть наклоняет
голову.
Это что сейчас было?
Передо мной смачно плюхается какая-то рыбешка, вырубаясь от
удара о землю. Откат от призыва наваливается усталостью на плечи и
я их разминаю, не сводя глаз с противника.
А он вдруг начинает хохотать, громко и забористо. Хлопает себя
по животу, утирает слезы и добродушно говорит, отсмеявшись:
— А ты, волчонок, смотрю, умеешь огрызаться то!
— А ты кто? — не покупаюсь я на его благодушие.
Что не человек, уже понятно. Так тряхнуть горы и устроить цунами
- человек не может. Ну, я надеюсь. Вроде как на Севере воплощение у
богов как раз вполне человеческое. Но вот способ знакомства мне не
нравится.
Не хочется хамить богу, но нечего меня в воду кунать было.
— Я тот, кто может тебя размазать, не смотря на твоего
покровителя, — голос становится холодным, улыбка пропадает.
Ну вот и угрозы, а я то уже переживать начал.
— И зачем?
— Затем, что ты нос свой суешь, куда не следует, — мужик недобро
прищуривается. — Не просто так это место скрыто от чужаков. Не
лезь.
— А иначе что? — спокойно интересуюсь.
Он делает шаг ко мне, тень снова увеличивается, но останавливает
рост, достигнув двух человеческих. Я напрягаюсь, но не
отступаю.
— Цена, сын юга. Всему есть своя цена. И тебе придется очень
дорого заплатить, если посмеешь вмешиваться в дела чужих богов. Что
ты ищешь?
— Это не касается дел богов.
— А ты уверен? — он понижает голос и делает еще шаг.
Я слышу крики и отвлекаюсь, повернувшись на шум. Всего доля
секунды и мужик исчезает. А ко мне несется вся деревня.
В основном полуголые и вооруженные топорами, вилами и даже
кружками. Глаза у всех бешеные, руны сверкают, пламя факелов
скачет, превращая их бег в приближающиеся вспышки звериных
оскалов.
Притихший было берег снова охватывает безумие. Я вопросительно
смотрю на Богдана, возглавляющего эту толпу. Он уже почти слился с
местными, раздевшись по пояс и держа в руках сверкающую острой
заточкой секиру.
Я смотрю на него, он на меня и тут в толпе у кого-то пиликает
телефон, сводя на нет все впечатление.