— Успокойся, пожалуйста, — просит и, подавшись вправо, одним уверенным движением помогает мне с ремнём безопасности, надёжно пристёгивая по всем правилам.
Только не торопится отстраняться. Его дыхание щекочет шею, я ёжусь от контраста температур: ледяные руки и горячее дыхание — то ещё испытание.
— Что вы делаете?
— А на что это похоже? — в голосе ничем не прикрытая ирония и что-то ещё, чему не могу найти название. — Просто сижу. А ты что подумала?
— Подумала, что сидят люди на своих сиденьях, а не дышат в шею пассажирам.
— Мне не дышать? — хмыкает, а его большой палец кружится по моему запястью.
Ну почему он так реагирует на меня? Зачем делает всё это? Невозможный мужчина, а я — полная идиотка, если решила с ним куда-то ехать. В небольшом пространстве автомобильного салона всё ощущается слишком остро.
— Отчего же? Дышать, только чуть-чуть подальше. В другую сторону.
— Желание дамы — закон, — смеётся Поклонский и плавно отстраняется, ерошит волосы. Таким расслабленным я не видела его ни разу. Даже в мой двор он приезжал всегда одетый с иголочки, застёгнутый на все пуговицы, в галстуке и запонках, а тут… совсем другой человек.
— Говоришь, замки решила сменить? — Дмитрий заводит мотор, мы выезжаем с парковки, а за нами неотступно следует машина охраны. На неё не получается не обращать внимания, как бы Поклонский об этом не просил.
Я никогда не ездила с сопровождением, это совсем не мой мир, хотя Лёня и планировал в будущем достигнуть такого же уровня. Но когда бы это ещё случилось, да?
Ох, Лёня. Сквозь ненависть в душе начинает прорастать беспокойство. Если Стас узнает об измене жены, как он поступит? Убьёт? Или просто ноги переломает? А вдруг ему пришлют такие же фотки? Вдруг уже прислали?
— Ты не ответила на вопрос, — Дмитрий уверенно ведёт машину, глядя впереди себя, но я каждой клеткой чувствую его внимание. — О чём задумалась?
— Ваш друг — злой человек?
— Стас? — удивляется Поклонский. — Почему спрашиваешь?
— Мне просто интересно, способен ли он на насилие…
— Что, размышляешь о судьбе Леонида? — Дмитрий выкручивает руль, машина выезжает на оживлённый проспект и тормозит на светофоре. Поклонский оборачивается, смотрит на меня пытливо, ждёт ответа, а я пожимаю плечами.
— Да. Что толку врать?
— Боишься за него?
— Я… не знаю, — бросаю в отчаянии и сжимаю пальцами виски. — Я ненавижу его, презираю. Но смерти ему не желаю.