В общем — в тот день. Точка.
Вспоминать об известных событиях
категорически не хотелось, а официально вспоминать и нечего было;
просто в ходе тренировочного полёта из-за допущенной пилотом ошибки
произошло крушение самолёта и погибли четверо авиадесантников, а
выживший лётчик был взят под арест. Разумеется, шила в мешке не
утаишь, и шептались на Кордоне о всяком, но именно что — шептались.
И вот эта невозможность открыто рассказать о случившемся
посторонним, некая избранность даже, и сблизила меня с егерями.
Сначала, конечно, пришлось перебороть себя и поставить парням
выпивку, ну а потом здороваться начали, так дальше и пошло всё само
собой. Сдружиться — не сдружились, но вполне себе
приятельствовали.
Второго числа егерей отправляли на
зимние маневры — подальше от Эпицентра, в мороз и снега, а сегодня
и завтра всем желающим полагалось увольнение, и я взялся подвезти
Аркашу и Никиту в Новинск. Им попутку не искать, мне одному по
трассе не ехать. Взаимная выгода, с какой стороны ни посмотри.
Долго ждать егерей не пришлось.
Поздоровались, и Алтын устроился в коляске, а мой бывший
одноклассник — на заднем сиденье.
— Застегнись, продует, — предупредил
я Никиту, который щеголял нагрудным знаком «За отличную службу» и
потому ходил нараспашку в любую погоду. — На Кордоне — нормально, а
на трассе мигом просквозит.
Вообще эта награда была предметом
моей тайной зависти, ещё и поэтому шинель запахнуть посоветовал,
чего уж греха таить. Вдвойне обидней было из-за того, что знак
полагался и мне, да закрутилась та кутерьма с обвинением в
убийстве, и комбат в сердцах отозвал представление, ну а когда во
всём разобрались, было уже поздно — поезд ушёл. Обидно, досадно, но
жив остался — уже хорошо.
Вот снайпера нашего Голыша солдатским
крестом посмертно наградили — ему от этого легче, что ли? В отличие
от событий второго сентября, подробности перехвата диверсантов
рассекретили почти сразу; лейтенанту и Лизавете Наумовне вручили
медали за отвагу, да и я себя обделённым отнюдь не полагал: сто
рублей на дороге не валяются.
— Застегнись-застегнись! — добавил я,
поскольку Алтын только фыркнул в ответ. — А то вместо танцев будешь
сопли на кулак наматывать!
— Как скажешь, мамочка! — фыркнул
Никита и всё же запахнул шинель.
Впрочем, этой бравады хватило минут
на двадцать — на полпути к Новинску заметно похолодало, там он и
застегнулся, и воротник поднял. Даже меня в кожаном плаще встречным
потоком воздуха до костей пробирало, что уж о тоненьком драпе
говорить!