Утром следующего дня я опять пришел на площадку, чтобы принимать солнечную ванну, и лежал на песке, закинув руки за голову и глядя в небо. Ветер шевелил складку на моем купальном трико, которое было мне чуть-чуть просторнее, чем следовало бы. Площадка была пуста, только в тени сада, прилегающего к соседнему дому, Гриша Воробьев, студент и гимнаст, читал роман Марка Криницкого. Через полчаса молчания он спросил меня:
– Читал ты Криницкого?
– Нет, не читал.
– Это хорошо, что не читал. – И Гриша опять замолчал.
Я закрыл глаза и увидел оранжевую мглу, пересеченную зелеными молниями. Должно быть, я проспал несколько минут, потому что ничего не слышал. Вдруг я почувствовал холодную мягкую руку, коснувшуюся моего плеча. Чистый женский голос сказал надо мной:
– Товарищ гимнаст, не спите, пожалуйста.
Я открыл глаза и увидел Клэр, имени которой я тогда не знал.
– Я не сплю, – ответил я.
– Вы меня знаете? – продолжала Клэр.
– Нет, вчера вечером я увидел вас в первый раз. Как ваше имя?
– Клэр.
– А, вы француженка, – сказал я, обрадовавшись неизвестно почему. – Садитесь, пожалуйста; только здесь песок.
– Я вижу, – сказала Клэр. – А вы, кажется, усиленно занимаетесь гимнастикой и даже ходите по брусьям на руках. Это очень смешно.
– Это я в корпусе научился.
Она помолчала минуту. У нее были длинные розовые ногти, очень белые руки, литое, твердое тело и длинные ноги с высокими коленями.
– У вас, кажется, есть площадка для тенниса? – Голос ее содержал в себе секрет мгновенного очарования, потому что он всегда казался уже знакомым; мне и казалось, что я его где-то уже слыхал и успел забыть и вспомнить. – Я хочу играть в теннис, – говорил этот голос, – и записаться в гимнастическое общество. Развлекайте меня, пожалуйста, вы очень нелюбезны.
– Как же вас развлекать?
– Покажите мне, как вы делаете гимнастику.
Я ухватился руками за горячий турник, показал все, что умел, потом перевернулся в воздухе и опять сел на песок.
Клэр посмотрела на меня, держа руку над глазами; солнце светило очень ярко.
– Очень хорошо; только вы когда-нибудь сломаете себе голову. А в теннис вы не играете?
– Нет.
– Вы очень односложно отвечаете, – заметила Клэр. – Видно, что вы не привыкли разговаривать с женщинами.
– С женщинами? – удивился я; мне никогда не приходила в голову мысль, что с женщинами нужно как-то особенно разговаривать. С ними следовало быть еще более вежливыми, но больше ничего. – Но вы ведь не женщина, вы барышня.