– Не существовало? – Какая нелепица!
Фыркнув, она продолжает:
– Да ты, кроме Дакоты своей, никого не замечал. Не знаю, о чем вообще разговор. Мы – друзья, и не больше.
– А как же…
– Засунь свое «а как же» в одно место! – вдруг кричит она. – Надоело уже! Все вокруг твердят: делай то, делай другое. Советуют, что мне чувствовать, как поступать!.. Сказала друзья, значит, друзья! Если я скажу, что не хочу тебя больше видеть, значит, мы не увидимся. Я сама принимаю решения, и не надо тут мнить себя психиатром. Я вообще с тобой разговаривать не обязана. Никому не захочется заливать себе в уши потоки дерьма. Да еще чужого!
– Мы с тобой не чужие. Ты, конечно, можешь внушать себе, но я все равно тебе не чужой. – Она упорно возводит стену, а я упорно стремлюсь сквозь нее проломиться. Нет, никакой я не психиатр, просто у меня нет проблем с тем, чтобы выговориться.
– Неужели?
– Да, так! – перехожу на крик и я, но скорей ради шутки. Не получилось. Как только мне стало ясно, что злится она из-за собственной беззащитности, я понял, что совершенно не могу на нее разозлиться. Тут что-то такое, в чем с ходу и не разберешься.
– До того, как сюда вселиться, ты сколько раз меня видел? – спрашивает она.
А это еще здесь при чем?
И, не дав мне и слова сказать, она продолжает:
– Только подумай хорошенько, прежде чем отвечать.
Ну, видел ее раз-другой. Кен знаком с ее отцом.
– Ты приходила домой к моей маме. Мы как-то обедали…
Она засмеялась, хотя ей совсем не до смеха.
– Вот видишь?
Не получается отвести взгляд, а хотелось бы.
– Восемь раз, – прерывает она затянувшееся молчание. – Мы виделись целых восемь раз.
– Не может быть! Я бы запомнил.
– Что, правда? А помнишь, мы говорили про Хардина, и выяснилось, что я его не знаю? А я надеялась, ты помнишь. Он же при мне впечатал тебя в стену в гостях у родителей. Даже кулак занес. Хотел вмазать тебе, но не смог. Слишком любит тебя, дурачина. А перед этим за пару дней мы сидели на кухне, и ты рассказывал что-то про колледж. Ты еще надеялся, что Тесса поступит в ваш универ. Ты был в синей рубашке, а в глазах – золотинки, как медовые хлопья. От тебя пахло сиропом. А потом мама лизнула палец протереть тебе щеку, и ты покраснел. Я помню все до мельчайшей подробности. И знаешь почему?
Я молча таращусь.
– Ну, спроси почему! – орет Нора.