Я жестом показала, что я молчу и готова слушать дальше.
«Вскоре состоялась свадьба Падмы. Ее одели в красное сари, косу, волосы, лоб украсили драгоценностями (а может, это была бижутерия – не знаю), на ее головку было накинуто покрывало, украшенное узорами, жемчугом, камнями. Как она была прекрасна! Мне показалось, что ее старый жених (мне так казалось, но на самом деле ему было лет 30) даже покачнулся от счастья, увидев ее, сходящую с носилок. Приехали и родственники отца, которые должны были меня забрать.
Нужно сказать, что тоска по дому, особенно по маме, побуждала меня искать путь вернуться. Я даже обдумывала возможность рассказать кому-нибудь настоящую или какую-нибудь придуманную историю и попросить отвезти меня домой. Но изменюсь ли я? Что если к маме вернется незнакомая индийская девочка? Кроме того, я поняла, что я не знаю русского языка! Я помнила все, все разговоры, которые велись на русском, но в переводе на хинди. Поэтому нужно было вернуться так же, как я сюда попала. Я уже несколько дней обследовала дверные ручки, когда меня не видели. Это было трудно, так как за мной всегда кто-нибудь наблюдал.
Завороженная свадебным торжеством, я забыла про это, но тут ко мне подошел мужчина в чалме и сказал, что он старший брат отца и что я поеду с ним. Он стал расспрашивать, почему я убегаю. Мне сказать было нечего и он, не дождавшись ответа, схватил меня за предплечье и, наклонившись, сказал, что если я буду это делать, то он найдет способ меня наказать. Мерзко захихикав, он сжал мне ладонь так, что я вскрикнула (потом, гораздо позже, я узнала, что наказанием могло быть изнасилование, и не одним мужчиной). Когда он отпустил меня, я метнулась к сараю, где хранился инвентарь, но где было чисто и сухо. Я села в угол и собиралась заплакать, но мое внимание привлекла дверная ручка. Она-то мной еще не была обследована. Я наклонилась, и сердце мое замерло – наконец-то! Передо мной стали проплывать пейзажи, и вот, наконец, снег, ворота со звездой (охраняемый вход в военный городок). Дверь с той стороны кто-то открыл рывком, и в следующее мгновение я упала в сугроб.
Встав на ноги, дрожа от холода, охватившего меня, я попыталась бежать, но вязла в глубоком снегу и падала. Меня, вероятно, увидели, и из караулки вышел солдат. Он подошел и стал спрашивать, кто я. Когда я назвала фамилию (папа мой был офицер), солдат охнул, снял шинель, закутал меня и повел в помещение. Там мне предложили горячего чая с пряником, но ведь я только что была на свадьбе и ни пить, ни есть не хотела. Солдат позвонил, и через некоторое время прибежал мой папа, бледный, небритый. Он неистово обнял меня, а я принюхивалась – не пьян ли? Но папа был абсолютно трезв. Вскоре, громко плача, пришла мама, и мы пошли домой. Папа нес меня на руках.