Я, конечно, читала о таком в женских романах, слышала такие истории от сплетниц и моя бабушка на заре моей юности предупреждала меня о том, что подруги в очереди за мужем подруги в самом начале. Но на деле такая же история, случившаяся со мной, придавила меня, как упавшая стена, раздавив некоторые места, наверное, моей души.
Люди стали мне неприятны, раздражали, я стала удивляться, как я раньше не видела, что все их поступки вызваны лишь корыстью, эгоизмом, стремлением к наживе. «Как мне все надоели», – подумала я. Я не вернулась в свою квартиру ни завтра, ни позже: присоединив к тарифному отпуску личный, я поехала врачевать свои раны на родительскую дачу, путем написания романа (или хотя бы рассказа) о моей преданной любви (впопыхах ничего лучшего не придумала). Я сладостно мечтала о том, как примут мою рукопись, как моя великая книга разойдется огромными тиражами, а они все будут жалеть обо мне, умолять вернуться и т. д.
Нужно признать, что я выбрала неплохое лекарство: в процессе написания поняла, что я не писатель. Меня подташнивало, когда я перечитывала описание нашей первой встречи и нашла, что она была пошлой и примитивной. Когда я описала «любимого», оказалось, что постоянно наталкиваюсь на противоречия – хочу написать «его стройные ноги», но понимаю, что не могу. Понимаю, что правдой будет «его тощие, с небольшой кривизной, иногда дурнопахнущие ноги». Ну и все другое. Жили-то мы довольно долго. Я все так и описала, как есть. Единственное, что с трудом поддавалось охаиванию, это были его голубые глаза, но вспомнив его последний взгляд, я написала, что глаза у него, как голубые пуговицы. После создания портрета, я прочитала написанное, и у меня возникло чувство жалости к бывшей лучшей подруге.
Я стала писать о ней. Нужно сказать, что я отношусь к тем, кто идеализирует соперников. Когда моя подруга, привычная и вполне обычная Лерка, отняла у меня мужа, она приобрела в моих глазах красоту и таинственность, а ее имя, Валерия, стало вызывать во мне дрожь благоговения. Кто же не полюбит такую женщину? И как я могу с ней сравниться? В результате писательских упражнений, я нашла, что я ничуть не хуже. Конечно, я до конца не была уверена в своей красоте, но это мне уже мало мешало.
Хотя еще накатывала обида, и томило одиночество, так как новых любимых и новых подруг еще не было, через месяц, мне стало гораздо легче, я, по крайней мере, могла думать о чем-то другом и видеть мир шире. Я оглянулась и увидела сад. Он был большой и великолепный.