Допросы длились не очень долго, 10 июня все было завершено. Ко мне для получения от меня нужных показаний не применяли никаких мер специального воздействия, а все что я показывал следователю на допросах, не содержало никакого секрета, и от меня не требовали показаний на кого-то. Мое дело облегчали два обстоятельства: я никогда не был членом ни одной партии и ни разу не занимал в Красной Армии, РККА, НКВД должностей командных, а всегда был хозяйственником. Против меня, как я это понял из вопросов следователя, были другие два непреодолимых обстоятельства: при царском режиме я носил офицерское звание, а в Гражданскую войну воевал на Украине в составе Первого корпуса Червонного казачества комкора Виталия Примакова. Последнее обстоятельство еще год назад служило мне хорошей характеристикой, но следователь заявил, что враг и заговорщик Примаков разоблачен и все его бывшие подчиненные попадали в разряд подозреваемых, как минимум. Двумя годами ранее я уже постоянно ожидал своего ареста, после того как был разоблачен враг и шпион Ягода, но видимо тогда никто не дал показаний против меня.
10 июня 37-го года после обеда меня доставили к следователю в четвертый раз. Он выглядел весьма усталым, и, не продолжая допроса, сразу дал мне прочитать машинописный листок со своим предложением к членам чрезвычайного суда по моему делу. На листке через фиолетовую копирку было напечатано:
«Гражданин А. В. Петров по ходу следствия полностью признал свою вину в совершении им на протяжении своей службы и работы с 1918 год по 1937 год включительно актов контрреволюционного саботажа. Его преступления подлежат наказанию, предусмотренному ст. 58—14 УК РСФСР. Прошу суд учесть это определение деяния подследственного, и вынести справедливое решение. Следователь И. Голенда».
Видя мое недоумение, следователь спросил:
– Есть вопросы?
Я ответил:
– Статья 58—14 мне не знакома, не могли вы, гражданин следователь, пояснить.
– Поясняю,
сказал следователь менторским тоном,
– Специально для таких как вы врагов и саботажников статья 58—14 УК РСФСР введена в действие 6 июня 1937 года, в минувшее воскресенье.
Видя мой вопросительный взгляд, он продолжил:
– Статья тяжелая, и для вас подследственный, я думаю, будет восемь или десять лет с конфискацией. Так-то господин Петров. Вам нужно прочитать и подписать показания, вы же понимаете.