– Не волнуйтесь, Касио. Доктор расскажет вам сразу же, как только будут результаты.
В её тоне не было превосходства. Просто констатация факта. В самом деле, никуда я не денусь. Когда надо, узнаю.
– Но мне, может быть, хочется именно от вас услышать.
– Почему? – Никакого удивления.
– Вы правы. Шеф мне скажет, когда от меня потребуется выполнить свою часть работы. А вы, может, расскажете ещё что-нибудь, что не расскажет Шеф.
Она всё ещё не понимала.
– Я не то, чтобы проявляю любопытство. Вы же знаете, я в чужие дела нос не сую, хоть и ем яблоки вместо пасты… Но мне интересно, как вам там? Трудно? Тяжело?
– Вам интересно?
– Ну да. Извините, если что. Если вы считаете, что это неприлично…
– Нет. Я так не считаю. Просто… мне казалось, что вам ничего не интересно, кроме своих дел.
– Мне не то, чтобы интересно… Ваши дела – это ваши дела, я не хочу в них вмешиваться…
– Ну почему же. Если бы было во что вмешиваться, то да, я согласна. Вы спросили: трудно ли мне? Мне не трудно. Точнее, может быть, мне и трудно. Но я не замечаю этого, потому что перед нами стоит великая цель, и мы не можем думать о себе.
– Цель?
– Да. Так говорит Доктор. – Её металлические глаза загорелись, так же, как у самого Шефа. – Ради нашей цели мы должны забыть про все свои чувства, эмоции, ощущения. Про радость, про грусть, про искренность. Я и забыла про них.
– Да о них весь мир забыл, – заметил я.
– По другим причинам.
Тут я ненароком посмотрел на часы, и увидел, что наступило то самое время – семь часов. Я бы ещё поболтал с Клементиной, но бесполезно было надеяться на то, что Шеф опоздает. У него вместо сердца такие вот часы.
Дверь лифта медленно распахнулась, и я увидел фигуру Шефа – эту фантастическую фигуру, к которой вот уже пять лет никак не могу привыкнуть и всякий раз поражаюсь, будто бы впервые вижу пожилого мужчину огромного роста, худого, не сказать тощего, как ствол высохшего дерева, ветки которого – это костлявые руки с длинными узловатыми пальцами. Голова с большой шишковатой лысиной в центре, окружённой короткими жёсткими седыми с серебристым отливом волосами. У этой головы были две выдающиеся части: нос в виде клюва и подбородок в форме лопаты, а где-то в пропасти между ними скрывались плотно сжатые губы. Глаза же были глубоко посаженные и тёмные, как угольки. Смотрел он на вас не моргая, не отрывая взгляда, будто бы впился в вас и не отпускал. Но это так только казалось, потому что смотрел он всегда только прямо перед собой, не поворачивая головы, и если вы оказались прямо перед ним, то вам будет казаться, что он очень пристально на вас смотрит. На самом же деле вы ему совершенно безразличны. Одет он был в сплошь усеянный кофейными пятнами белый халат.