.
Удивленный взгляд Анни снова заставил Бовуара рассмеяться.
– Дай-ка сообразить, – сказала она. – Ты не сам это сочинил.
Бовуар улыбнулся и кивнул:
– Это написал один немецкий парень. А потом повторял твой отец.
– Несколько раз?
– Достаточно часто, чтобы я просыпался по ночам, выкрикивая эти слова.
Анни улыбнулась:
– Я знаю. Я была единственным ребенком в школе, кто цитировал Ли Ханта. – Ее голос чуть изменился под воздействием воспоминаний. – «Но более всего любил он счастливое человеческое лицо»[3].
Гамаш улыбнулся, услышав смех из гостиной.
Он наклонил голову в том направлении:
– Неужели они наконец помирились?
– Либо помирились, либо это знак грядущего апокалипсиса, – ответила Рейн-Мари. – Если из парка появятся четыре всадника, вы уж разбирайтесь сами, месье.
– Я рад, что он смеется, – сказал Гамаш.
После того как Жан Ги расстался с Энид, он стал какой-то замкнутый. Настороженный. Он и всегда-то был довольно скуп на эмоции, а теперь превратился совсем в тихоню, словно стены вокруг него стали выше и толще. А узенький опускной мост был поднят.
Арман Гамаш знал, что воздвижение стен никогда не приводит ни к чему хорошему. То, что люди принимали за безопасность, на самом деле было пленом. А в плену почти ничто не расцветает.
– Время все вылечит, – сказала Рейн-Мари.
– Avec le temps[4], – согласился Арман.
Но самому себе он не переставал задавать вопросы. Он знал, что время исцеляет. Но оно еще могло и наносить новые раны. Лесной пожар со временем способен сожрать весь лес.
Кинув последний взгляд на двоих в гостиной, Гамаш продолжил разговор с Рейн-Мари.
– Ты и в самом деле думаешь, что я не хочу идти на вернисаж? – спросил он.
Она немного помедлила:
– Не уверена. Скажем так: ты особо туда не торопишься.
Гамаш кивнул, взвешивая ее слова:
– Я знаю, там будут все. Может возникнуть неловкая ситуация.
– Ты арестовал одного из них за убийство, которого он не совершал, – сказала Рейн-Мари.
Это не было обвинением. Напротив, слова прозвучали тихо и мягко, чтобы собственные чувства Гамаша не ранили его слишком больно. Те чувства, о существовании которых он сам, может быть, и не подозревал.
– И ты считаешь, что в социальном плане это faux pas?[5] – спросил он с улыбкой.
– Я бы сказала, что в социальном плане это больше чем faux pas, – рассмеялась Рейн-Мари, с облегчением увидев шутливое выражение на его лице.