– Боже, мой она живая, как же это? При таком маленьком сроке! Ах, грех-то какой, что же теперь делать, Андрей? Надо позвонить, чтобы из родильного пришел детский врач, – она торопливо обтерла девочку, сняла зажим Кохера с пуповины и наложила металлическую скобку.
– Меньше килограмма, грамм девятьсот, – Воскобейников задумчиво рассматривал шевелившийся комочек, – сейчас умрет, такие никогда не выживают, – он осторожно дотронулся до ребенка, но девочка, пискнула и перестала двигаться. – Вот и все кончено.
– Ох, Андрей, мне аж плохо стало! Никогда такого не случалось – убийцей прямо себя почувствовала, – она заплакала и положила ребенка на стол.
Людмила по природе была очень спокойным человеком, и Воскобейников даже не помнил, когда она в последний раз плакала, поэтому он испугался:
– Иди домой, Люда, ты устала, иди домой! Не надо, чтобы тебя тут сейчас видели, а то начнешь бить себя в грудь, наговоришь лишнего, у всех будут неприятности – знаешь, какое время настало. Иди, а я разбужу Анну Игоревну, скажу, что у женщины выкидыш, и пусть она всем займется. Это работа ее и Ивана Кузьмича, в конце концов.
– Но, Андрей, как же…
– Иди, Люда, иди. Ты сейчас не в себе, тебе нельзя ни с кем говорить.
Проводив Людмилу, Воскобейников вернулся в процедурную. Инга по-прежнему спала, а на соседнем кресле слабо шевелилась Ольга, все еще одурманенная наркозом. Андрей Пантелеймонович посмотрел в сторону стола и ахнул: крохотный комочек опять задвигался. Он поднял девочку и стал рассматривать, раздумывая, что делать. Внезапно от двери послышался испуганный вскрик Анны Игоревны. Она торопливо семенила к нему с выражением ужаса на лице.
– Андрей Пантелеймонович, боже мой, что же вы стоите? Скорее, вызывайте педиатра и дайте мне ребенка!
Пока она осторожно обрабатывала ребенка своими старческими, но опытными руками, Воскобейников снял трубку прямого телефона, соединявшего отделение патологии с дежурным педиатром.
– Дежурная? Из патологии вас беспокоят. У женщины выкидыш, но ребенок пока жив, подойдите, пожалуйста.
Детский врач, появившаяся через несколько минут, с сомнением оглядела ребенка.
– Скорей всего она не выживет, но мы сделаем, конечно, все, что можно. А Кузьмич что, опять выпил? Давно надо на него рапорт писать.
– Не надо, милая, не надо, он хороший человек и пьет по болезни, – ласково возразила Анна Игоревна, – а девочку вы уж постарайтесь выходить в своем инкубаторе. Инга, бедненькая, так надеялась в этот раз, и Андрей Пантелеймонович тоже совсем не в себе был. Я как увидела, что он стоит с ребенком – сам не свой, будто ума решился…