– Я подумаю, Евгений Семенович, – мягко ответила она, – хорошо?
– Хорошо, голубушка, как сами скажете и решите.
Он повесил трубку, а Ревекка пошла на кухню, где возился муж – мыть посуду входило в его семейные обязанности. Юрий, сосредоточенно шевеля бровями, очищал от жира большую чугунную сковородку, Ревекка, тихо ступая, подошла и встала рядом.
– Представляешь, – сказала она, – звонил Евгений Семенович Баженов.
Юрий Эпштейн внимательно выслушал жену и недовольно пожал плечами.
– Ты ведь сама понимаешь, что если ребенок жив, то это значит, что они воспользовались донорской спермой. Возможно, старику они об этом не сказали, так зачем тебе в это лезть? Выкидыш мог произойти от чего угодно.
– Но Баженов сказал, что перед родами общая картина была сходна с той, что наблюдалась ранее. Не знаю, что и думать.
– Мало ли. Короче, я бы не советовал, а дальше ты решай сама.
Ревекка все-таки поехала в роддом. Она с изумлением смотрела на крохотное существо, показавшееся ей не больше мышонка.
– Никогда не могла бы подумать. В ней граммов девятьсот?
– Девятьсот десять. Она живет вопреки законам природы, – вздохнул Баженов.
– Хорошо, – сказала Ревекка, укладывая пробирки в свой чемоданчик. – Пока что внешне признаков эристобластоза нет, а остальное станет ясным после того, как получу результаты анализов.
Евгений Семенович сам проводил ее до выхода, и у самой двери они столкнулись с Воскобейниковым, торопившимся к жене. Он вежливо поздоровался с главным врачом и холодно кивнул Ревекке, которая равнодушно отвела в сторону глаза, сделав вид, что его не замечает.
– Что здесь делает Сигалевич? – подозрительно спросил Андрей Пантелеймонович у главврача, когда за ней закрылась входная дверь.
– Она консультирует нас по некоторым вопросам, – пожал плечами Баженов и отправился к себе в кабинет, решив не обсуждать с Воскобейниковым состояние его дочери – все равно, надежды на то, что девочка выживет, практически не было.
Андрей Пантелеймонович Воскобейников был человеком в высшей степени рассудительным, всегда старался предусмотреть все возможные последствия своих поступков и довольно редко ошибался. Однако иногда он действовал чисто импульсивно, под влиянием внутреннего наития, и тогда не ошибался никогда. Так, решение самому вести Ингу, отстранив Колпина, пришло к нему совершенно внезапно, но в дальнейшем оказалось исключительно правильным.