– Знаешь, Саша, я бы не хотела, чтобы он сейчас жил здесь – боюсь, что ты будешь чувствовать себя неловко.
К ее удивлению Александр начал горячо возражать:
– Что ты, Надя, мальчик должен жить с матерью. Сейчас он уже более или менее самостоятелен, и ты можешь устроить его в спецшколу или в ПТУ. А я… – он немного замялся, – я, наверное, скоро должен буду переехать в Москву – меня назначают генеральным директором одного крупного предприятия.
– В Москву?! – ахнула Надежда. – А как же… как же я… мы… ты ведь говорил, что когда-нибудь… может быть…
– Все хорошо, малыш, все нормально, – говорил он, целуя ее, – я буду ездить к тебе не реже, чем сейчас – от Москвы до Ленинграда ночь пути или час лету. А что до остального, – он опять замялся, – понимаешь… так получилось, что моя жена ждет ребенка. Я понимаю, я виноват перед тобой, но… не могу же я ее бросить. Тем более, когда у меня такие перспективы, и малейшая тень на моей репутации… Понимаешь, партбюро может просто не дать мне рекомендации на эту должность.
– Я понимаю, – сказала она грустно, – понимаю и не верю, что ты будешь ко мне приезжать из Москвы.
Надежда ошиблась – отношения их продолжались еще шесть лет. Она знала, что жена его родила девочку, и он очень привязан к ребенку, поэтому больше никогда не поднимала разговоров о совместной жизни. Осенью шестьдесят седьмого он отправил семью в Болгарию, а сам провел с Надеждой целый месяц в Пицунде. Они сняли комнату на берегу моря как муж и жена – никто не стал проверять их документы и просить брачное свидетельство. Конец октября и ноябрь выдались удивительно теплыми, они купались и загорали до последнего дня отпуска. Держась за руки, уходили туда, где никто не нарушал их уединения – основная масса дачников разъехалась к концу августа, и найти такое место было нетрудно.
– Скажи мне, Саша, – спросила Надежда, когда они в последний раз, касаясь плечами, лежали рядом на хранящем тепло песке, – мы столько лет с тобой вместе, я знаю, что это для тебя не просто так, но кого же ты любишь по-настоящему – меня или свою жену?
– Сложный вопрос, – серьезно ответил он, немного подумав, – предположим, что я люблю вас обеих и без вас обеих не могу жить, разве так невозможно? – на его худом лице играла усмешка, голос звучал иронически, и Надежда разозлилась: