– Да ничего страшного. – Гарольд осторожно присел на кровать подле меня и с тяжким вздохом признался: – Сам сплоховал.
Я опять от смущения не знала, куда деваться. В голове перепуганной птицей билась лишь одна мысль: сейчас, все произойдет именно сейчас! Богиня-мать, что же он так медлит? Сделал бы свое дело – и отпустил меня восвояси!
– А что ты намерена делать после того, как расплатишься за мою помощь? – внезапно спросил Гарольд.
– Вернусь с Дирком к себе. – Я пожала плечами, удивленная, что надлежит объяснять столь очевидные вещи.
– Февраль – самый морозный и вьюжный месяц в Хельоне, – задумчиво проговорил Гарольд, ни к кому, в сущности, не обращаясь. Кинул быстрый взгляд на окно.
Из-за задвинутых плотных гардин я не видела, что творилось на улице, но то и дело слышала печальный тонкий свист ветра. Видимо, метель набирала силу.
Я подумала, как сейчас, должно быть, холодно в нашей лачуге, и невольно передернула плечами. Гарольд прав. Февраль только начался, как его пережить, когда нет ни дров, ни еды? А ведь Дирку надо хорошо питаться, чтобы набраться сил после столь тяжелой болезни. Можно сказать, он уже побывал на грани миров и лишь чудом не ушел от меня к престолу богов.
– Твоему брату нужно мясо, фрукты, – вкрадчиво продолжил Гарольд, словно обладал умением заглядывать в мои мысли. – Глянешь на него – ужаснешься. Одни кожа да кости. Да и тебе досталось.
– Что вы от меня хотите? – пожалуй, даже слишком резко перебила его я. – Господин Гарольд, я и без того прекрасно понимаю, как непросто нам с братом придется. Да, февраль только начался, но я сделаю все от меня зависящее, чтобы мы с братом пережили зиму!
– Сделаешь все от тебя зависящее? – переспросил Гарольд с какой-то странной усмешкой и провел тыльной стороной ладони по моей щеке, убирая растрепавшиеся волосы назад.
Я почувствовала, как мои щеки вновь начинают полыхать от смущения. Как-то разом я вспомнила, что на мне нет одежды и, вообще-то, я нахожусь в этой комнате с весьма определенной целью.
– Если честно, мне не по себе от мысли, что тебе придется вернуться в ту жуткую халупу, – вкрадчиво продолжил некромант. – Я ведь был там, когда забирал твоего брата. Жильем это можно назвать с большой натяжкой. Даже у собак конура бывает теплее и просторнее.
И опять я промолчала. Просто не знала, что можно сказать в ответ. Да, все так. Дочь графа живет как последняя нищенка. Иногда я думаю, что, возможно, мои родители были правы и смерть представлялась им наилучшим выходом из сложившейся ситуации. Но потом я вспоминаю, что должна была, по их задумке, собственными руками убить брата, и начинаю стыдиться собственного малодушия.