Но на следующее утро у Платона традиционно для этого времени года прихватило горло. Из-за интенсивного лечения он не пошёл на работу, зато дома завершил рассылку электронных писем в издательства, с чувством облегчения надолго передав место за компьютером жене.
Ксения теперь неожиданно тоже занялась творчеством.
Она стала цифровым фотоаппаратом фотографировать пейзажи, а потом помещать фотографии в компьютер, сортируя, отбирая и редактируя их, создавая в итоге тематические альбомы.
Получалось весьма неплохо.
Особенно Платону понравился вид зимнего Кремля, отснятый Ксенией с пешеходного Патриаршего моста.
Ксения так увлеклась, что, не успев закончить одно, тут же хваталась за другое. Всё новые и новые идеи переполняли её.
И теперь она стала лучше понимать творческого мужа.
Быстро выздоровев, Платон вновь вышел на работу.
Но за эти дни на улице всё изменилось. В результате потепления с крыш начало капать и падать.
А на работе он сразу столкнулся с жалобой временной своей производственной сожительницы, коменданта Ноны Петровны Барсуковой.
Ещё почти три недели назад в их здании вновь начался ремонт и реконструкция?! Как будто нельзя было всё это сделать в прошлый раз?
Видать кому-то понравился такой способ отъёма государственных денег?
Поэтому вещи из кабинета коменданта с разрешения Надежды Сергеевны были временно перенесены в цех к Платону Петровичу, который теперь наглядно убедился в неряшливости и безалаберности красивой женщины и невоспитанности периодически к ней приходящих её последних друзей.
Нона совсем не мыла за собой посуду, и не только не стирала со стола крошки, но и вообще не убирала начатую и открытую еду. Даже недопитый ею чай сиротливо простоял на столе несколько дней. То есть, можно было предположить, что именно она является настоящим рассадником тараканов.
И действительно, напоминающий их вожака – также любящий всё подряд на халяву подъесть – периодически заходящий к ней друг Геннадий, неимоверно толстый и некультурный ещё моложавый мужчина, не имел привычки здороваться, был косноязычным и весьма недалёким, а в разговоре со своей дамой без тени смущения допускал матерные выражения.
– «Платон! Тут, пока тебя не было, я с Надькой поругалась!» – неожиданно прервала его мысли Нона.
– «А что так?!».
– «Да я ей пожаловалась на Гаврилу, что он меня уже достал своим воровством! А она начала его оправдывать!? Да Лёшка Ваш ещё влез! Начал вякать: а может это кто-то другой заходил к Вам и взял?».