Пока я размышляю, Криста уже взбирается по ржавой лестнице вверх.
— Это строение для самоубийц?
— О, да! И сейчас ты в этом убедишься, — признается она с комичным выражением.
А я верю и принимаюсь отговаривать.
— Ты что, в самом деле боишься? — она смеется так звонко, что у меня в ушах звенит. Но ее смех не раздражает.
— Давай же! — кричит она мне. — Поднимайся ко мне. Не будь трусом.
Я, преодолевая чувство беспокойства, взбираюсь на страшную постройку, прохожу по узкой шатающейся балке, стараюсь не смотреть вниз, перепрыгиваю с балки на покрытую досками платформу и оказываюсь рядом с Кристой.
А еще через минуту я понимаю, почему мы забрались на высоту трехэтажного здания, рискуя жизнями. Отсюда открывается потрясающий вид на наш университет Сент-Джонс.
— Итак, мы одни, на высоте восемь метров, — голос Кристы, как у ведущей теленовостей. — Перед нами наш университет, в котором учиться придется не меньше четырех лет. А я еще не знаю твоего имени.
Я начинаю ругать себя за промахи.
— Прости, я осел. Меня зовут Матиас.
— Мексиканец?
— Латиноамериканец. Я из Род-Айленда.
Криста смотрит куда-то вдаль с прищуренными глазами. Я слышу, как она повторяет название штата, а потом бормочет что-то под нос.
— Что-то не так? — волнуюсь я.
— Нет. А я из Флориды. А ты… всю жизнь жил в Род-Айленде? Родился там?
— Так утверждают мои документы. Если ты думаешь, что мы раньше встречались, то это вряд ли. Я бы тебя запомнил.
Криста серьезна. Она опирается на парапет, но он кажется таким ненадежным, что я начинаю вновь волноваться.
— Осторожно. Ты можешь упасть.
— Я не боюсь, — произносит она.
— Ты ненормальная, — издаю нервный смешок, поворачиваюсь к ней спиной и хочу уйти. — Пошли отсюда. Это не самое лучшее место для знакомства.
В ответ молчание. Я делаю шаг, но потом меня словно током парализует. Мама с папой вырастили меня джентльменом. Моя обязанность — подать ей руку и помочь переступить пропасть, а я веду себя как неотёсанный болван. Я не умею вести себя как положено в обществе по-настоящему красивой девушки и готов ругать себя хоть целую вечность.
Я извиняюсь, поворачиваюсь, чтобы подать руку недовольной девушке. А она должна быть недовольна, глядя на мое поведение. Но Кристы нет. Нет и того ненадежного парапета. Я делаю усилие и смотрю вниз и… О, Господи Боже! Она там.