– Я понял, Николай Викторович, – кивнул Роман. – Сделаю.
– Очень на вас надеюсь, Роман Евгеньевич.
Тон Слепцова был до того просительным, что, казалось, он вот-вот присовокупит к просьбе скупую стариковскую слезу.
Грозный шеф был напуган до смерти.
«Ладно, – посочувствовал ему Роман, – будет тебе записка. Укажу, на свой страх и риск, пару имен, и неси начальству, показывай рвение. Кресло, может, и не сохранишь, но перспектива попасть под трибунал обойдет стороной – и то хорошо».
– Я могу идти, товарищ генерал?
– Да, Роман Евгеньевич, не буду вас задерживать, – поднялся Слепцов. – Приступайте к работе немедленно. Как вы понимаете, ситуация в ближайшие дни накалится до предела. Если мы не предоставим внятную версию случившегося, наш отдел может быть расформирован. Так что вся надежда на вас.
Собственно, судьба отдела Романа мало волновала. Он в нем так и не стал одним из ведущих специалистов в отличие от предыдущего отдела, где он служил под началом генерала Антонова, своего учителя и друга, ныне, увы, покойного. Слепцов Роману отнюдь не благоволил, напротив, использовал любую возможность, чтобы ткнуть носом в малейший промах и громогласно выразить свое недовольство. Что сейчас он стелется под ноги – так это от страха за свою шкуру. Формально на Романе никакой вины нет. Где-то кто-то сдал его кому-то за хорошие деньги. Такое иногда случается в работе спецагента, и вина, как правило, лежит на тех, кому он подчиняется. Поэтому Роман мог с чистой совестью послать Слепцова подальше, сквитавшись с ним тем самым за многие обиды.
Но мелочность была несвойственна натуре Романа Евгеньевича, да и бить лежачего не хотелось. Поэтому он пожал на прощание руку Слепцова, еще раз заверил его, что сделает все возможное, и удалился с приятным чувством превосходства.
– Ну, добился своего? – усмехнулся Дубинин.
– Ты о чем?
– Поставил начальство на колени?
– Ну что ты. Всего лишь узнал имя и отчество.
– Что узнал еще?
– Так, всякое разное…
Роман сел, закинув нога на ногу. При создавшемся положении он имел право на некоторые вольности.
И попробуй хоть слово скажи.
Дубинин скептически посмотрел, но слово не сказал. Спросил только:
– Кого-нибудь подозреваешь?
– А как же, – отозвался Роман. – Человек сто, не меньше.
– Сто не пойдет, – серьезно заметил Дубинин.