— Х-холодильник, бесчеловечное ты отро… Сто-о-ой!!! — и
опять запищало оно, когда я вновь начал тянуть сущность из больно
своевольного заложника. Оно уже не плакало, наполнившись эдаким…
праведным гневом?..
Из-за того, что скромному мальчику, пошедшему с одноклассницами
в милый музей, приходилось делать это часто, у Нюни уже не было
половины корпуса. Очень странные ощущения — чувствовал себя
прекрасно, хотелось поглотить больше и больше, но из-за
вестибулярного аппарата (хоть и быстро адаптируюсь, но совесть
иметь нужно!), над которым, кажется, раз тридцать жестоко
надругались, общие ощущения были… неприятными.
— Холодильник? — удивился я такому заявлению.
Неожиданно ужас безумно засмеялся, горько при этом
расплакавшись.
— Моя любовь давно почу-у-увствовала, что здесь что-то не
так! Я отзе-е-еркалил свою боль! — голосом героя, заманившего
в ловушку злодея… вроде как, прокричало оно. — Это ме-е-есто
станет твоей моги-и-илой, детоубийца!!!
Я от такого заявления даже растерялся, пока не понял, что все
мои действия как-то особо на скрытное проникновение были не похожи
— скорее уж на небольшой штурм с заложником и пожиранием всех
возможных свидетелей.
Чёртово пространство зеркал, оно мне мозги в трубочку скрутило,
уже совсем не соображаю…
Даже стало интересно, что за ловушка. Сомневаюсь, что всё
взорвется. Значит, что-то другое. Может, появится главный босс сам,
на своей территории. Стоим, ждём. Ничего не происходит.
— Я зде-е-есь!!! — ещё громче заверещал ужас, желая
привлечь внимание местной шишки. Из-за его крика зеркала дрогнули,
изогнувшись, словно оно отправляло кому-то какие-то дополнительные
сигналы. По идее, уже не первый раз. М-да, на настолько чуждой
территории меня обыграли.
Чувствую себя идиотом с булавой, если честно. Может, ритуал
бабки Светы таки был удачным?..
Подождали минуту, ничего так и не произошло.
— Кажется, тебя кинули, — заметил я с лёгким сомнением.
— Не-е-евозможно!!!
Не ожидал, что стану свидетелем раздора в семье. Пускай, что
ужасов.
Вдруг, неожиданно, раздался вопль. Чем-то похожий на
человеческий, точно женский, но в нём легко узнавались
нечеловеческие, уже привычные мне нотки, не говоря уже о том, что
само пространство вокруг задрожало. Зеркала стали изгибаться,
намекая мне на то, что они все сейчас могут треснуть.