Оглядев рядом стоящего Воорена с
несколькими отметинами от зубов и когтей, я спросил:
— Это последствия трупного
яда?
— Один из самых опасных естественных
ядов.
— И какая от него смертность? — подал
голос Брахим, отличившийся в бою убийством трёх подранков, за что
получил уровень.
— По-разному, но одиночкам долго не
выжить.
— А-а-а-а-а, — заорал Рыжий, нервно
изогнувшись.
— Почему тогда ты цел? — сгоряча
бросила лучница. — Или ты? — взгляд красноватых глаз устремился в
мою сторону.
— Меня не укусили, — развёл я руки в
стороны.
— А для меня не страшны семьдесят
шесть процентов существующих ядов, — Воорен отвёл край вуали,
обнажая кости черепа.
При этом сопутствующего
светло-зелёного свечения не было. Яркий солнечный свет, падающий на
открытые кости нежити, перебивал всё свечение. Так нежить посреди
яркого солнечного дня умеет прикидываться обычным скелетом, чтобы с
наступлением тьмы или удачного момента ударить врага в
спину.
— Оставшиеся виды ядов против меня
менее эффективны на двадцать пять процентов. Таков у меня «подарок»
расы.
— Тогда почему ты не встал у них на
пути?! — в сердцах выкрикнула девушка, не прекращая оказывать
помощь раненному.
Воорен промолчал на эмоциональную
реплику. Я также не стал встревать в разговор, оглядев пустой двор
форта, и задумался о способностях встреченных нами врагов. Я
прекрасно знал о трупном яде, но говорить о нём вслух сейчас было
как минимум нетактично. Доза этого яда образуется в телах убитых
существ во время его полного разложения, хотя иногда опарыши и
другие падальщики так хорошо справляются, что яд не успевает
образоваться вовсе. Но он почти всегда есть в падальщиках. Особенно
таких, как багрозы. Прозвище «Подземные трупоеды» прицепилось к ним
не просто так. В обычное время они живут и питаются в шахтах и
пещерах, отчего встретить их в конюшне было большим удивлением. К
тому же нам ещё очень сильно повезло, что самый сильный монстр
оказался всего лишь двадцать седьмого уровня. Воорен справился с
ним без особой сложности. Хотя будь он человеком, не факт, что ко
мне бы хоть кто-нибудь протянул руку в ту яму.
— А-а-а-а, — закричал вновь Рыжий и
зашёлся длинным стоном, пока Аси обрабатывала раны.
Тело парня продолжало сжиматься и
дёргаться от боли. Трупный яд не отравлял организм, вместо этого он
был целым комплексом дебафов, способных свести даже тяжеловеса в
могилу. Регенерация отрубается на корню, любое количество живучести
после попадания яда уже не способно помочь организму
восстановиться. Для таких моментов хорошо бы иметь с собой
репелент, но его применение должно быть заранее, хотя бы за
пятнадцать секунд до боя с падальщиками. Если у кого-то и был
репелент, то вколоть его в бою никто бы не успел. Кроме отсутствия
регенерации, трупный яд накладывал гниение. Это было вторым и
последним основным дебафом этого яда, но за собой он нёс ещё
несколько. Стоило только гниению начать действовать, как на живое
существо, подверженное этому негативному эффекту, накладывались:
слабость, боль, кровотечение, агония, некроз, а иногда и увечье.
Рыжий кричал во всю глотку оттого, что его тело, в прямом смысле
слова, гнило заживо. К тому же процесс сопровождался болью,
слабостью, так как воин не стоял на своих ногах и постоянно
содрогался всем телом в агонии. Из возможных эффектов обошлось
только с увечьем, кровотечением и некрозом.