Старик с обломком оружия застыл, не сразу сообразив, что случилось. Другие, кажется, сообразили быстрее, и круг распался. Но не рассеялась толпа. Вперёд выступили женщины, более агрессивные, чем старики, и прижали детей к себе. Какая-то женщина вопила благим матом, показывая на свой, должно быть, дом с разбитыми стёклами.
И эта толпа, живущая единым настроением, единым порывом гнева, придвинулась к бывшим воротам, ставшим баррикадой. Сначала неуверенно, на несколько шагов, словно бы пробуя. И, не услышав встречных выстрелов, тут же двинулась дальше, уже быстрее и увереннее.
Но при этом толпа так и двигалась по другой стороне улицы, не выходя на дорогу. И несколько раз то одна, то другая женщина бросала взгляд в сторону въезда в село – не видно ли там других армейских машин. Настороженность среди местных жителей просматривалась очевидная, и требовалось пробудить большую ярость, чтобы эта настороженность уступила место возмущению. А потом, а потом всё должно пойти так, как и должно было пойти…
– «Славич»! Очередь над головами… – скомандовал майор. – Можешь ещё окно зацепить… Потом, как они двинутся, – бегом в дом… Не забудь испугаться…
– Я уже боюсь… – сказал старший лейтенант, поднимая автомат.
– «Пушкарь»… – теперь команда относилась к пулемётчику старшему прапорщику Киршину. – Приготовься… Смотри только, чтобы рикошетов не было…
– Земля не рикошетит… – отозвался Киршин. – Я их до газона могу подпустить…
– «Трёшкин», возьми пулемёт у стрелка Василия, подстрахуй «Пушкаря»…
– Понял… – с готовностью отозвался капитан Трегубенков.
Старший лейтенант Бахвалов меж тем начал стрелять с пояса, как только он один и мог стрелять – не прицеливаясь, тем не менее точно. Пули засвистели над головами толпы, и снова полетели стёкла из окон теперь уже другого дома.
Толпа дрогнула, колыхнулась, но секундная растерянность, как это часто случается, стремительно сменилась почти слепой яростью. И первой шагнула вперёд женщина, чьё лицо было полностью закрыто чёрным платком. Шагнула так, словно хотела собой остальных прикрыть, но остальные за ней двинулись.
Старший лейтенант дал ещё одну очередь над головами, шарахнулся вроде бы в сторону, потом оглянулся, ещё одну короткую очередь дал и побежал в дом. Он бежал так, как привык бежать под огнём противника, широко расставляя ноги и шаги делая не только вперёд, но и в стороны. Под огнём противника это был естественный бег, помогающий спрятаться от пули преследующего противника, а сейчас это походило на петляние убегающего зайца. Бахвалов достиг эффекта, которого добивался. Толпе показалось, что он испугался, и женщины, угрожая, подняли над головами кулаки.