Бежать он задумал, когда понял, какое будущее готовит ему судьба. Либо всю жизнь служить дьячком при каком-нибудь Афоньке, либо остаться в монастыре, где есть надежда достигнуть чего-то большего. Нечай не хотел становиться дьячком, он не хотел служить богу.
В то время он не испытывал отчаянья, не чувствовал, что жизнь его невыносима и беспросветна. Напротив, все давно устоялось, наладилось, вошло в колею. Но это была кривая колея. Ему ничего не стоило доучиться последние два года, он просто не захотел. Каждый раз, входя в церковь, он испытывал отвращение, и в первую очередь к себе. Ему казалось, что не бога он почитает, а рыжего Парамоху. За распятием, за каждым образом, ему мерещились расплывшиеся по носу веснушки, и голос, повторяющий: «Раз любишь бога – должен его уважать!» И Нечай считал, что продолжает биться лбом об пол, выполняя волю Парамохи, и все вокруг это видят и потихоньку смеются.
Он и сам не знал, чего хотел. Но точно не жить в монастыре. Собственно, он думал о побеге давно, но не видел в нем особого смысла – весь мир казался ему похожим на монастырь. И только получив возможность бывать за его стенами, понял, что мог бы начать все с начала. В другом месте, с другими людьми. С теми, кто никогда не видел, как он ползал на коленках перед Парамохой.
В первый раз его поймали по дороге домой – он не успел пройти и половины пути до Рядка. Нечай проклинал свою глупость, свое ребячество, и в следующий раз домой не пошел. Собственно, он не знал, куда идти, но и оставаться в школе больше не мог. Ему не исполнилось и шестнадцати, когда, на третий день мытарств, умирая от голода, он попал в руки разбойников.
Нечай потихоньку спустился с печки – все спали, и объяснять, куда он собрался среди ночи, ему не хотелось. Он оделся ощупью, с третьего раза попав ногой в собственный сапог, покрепче застегнулся и на всякий случай взял с собой острый топор Мишаты. Конечно, брат на утро будет ворчать – инструмент его предназначался для тонкой бондарной работы, наточен был, как бритва, и испортить лезвие неосторожным ударом ничего не стоило.
Только прикрыв дверь в сени, Нечай услышал шлепанье босых ног по полу, и поспешил выйти на крыльцо, надеясь, что его не видели. Но вслед за ним тут же выбежала Груша – в одной рубашке и босиком. Она мотала головой и хватала его за полушубок.