– У старосты я вчера был, и ничего, – Нечай обнял ее за плечо и поцеловал в макушку – ростом она едва доставала ему до плеча, – в обычной рубашке. Но чистую все равно давай.
Чистая одежда до сих пор приводила Нечая в трепет. Чистая одежда и баня. Когда он в первый раз после монастыря мылся в бане у старого ведуна, то расплакался.
– Ты с ума сошел? – тихо спросил Мишата, – как это ты к нему на службу не пойдешь?
– А так и не пойду.
– Слушай ты, лентяй… Не дури! Всех нас под монастырь подвести хочешь? – Мишата повысил голос.
– Но к старосте-то сходишь? – робко спросила мама.
– Схожу, схожу. Чего ж не сходить, – ответил Нечай, любуясь чистой рубашкой с вышитыми на рукавах и по вороту птицами.
– Нечай! Я с тобой разговариваю! – окликнул его Мишата.
– Не может быть! И о чем? – Нечай скинул грязную рубаху.
– О службе у боярина. Или ты не понял?
– Оставь в покое мою службу. Это мое дело.
– Тебя жизнь ничему, я смотрю, не научила, – фыркнул брат.
– Как раз наоборот, – Нечай поспешил одеться, чтоб не напоминать Мишате лишний раз, каким образом его учила жизнь. К маме спиной он старался не поворачиваться, вспоминая, как она всю ночь рыдала, увидев его со спины в первый раз.
– Туча Ярославич тебя, голодранца, к делу приставить хочет, а ты что?
– Я сказал, это мое дело! – окрысился Нечай и собрался выйти на двор.
– Сынок, – на этот раз мама была на стороне Мишаты, – может не надо так, а? Может, хорошая служба? Ты подумай сначала, сразу не отказывайся.
Нечай ничего не ответил и сжал зубы. Если бы мама только узнала, что за службу он вчера сослужил Туче Ярославичу, она бы и думать ему не предлагала.
Староста встретил его радушно, хлопнул по плечу и усадил с собой за стол. Нечай только что пообедал, но от жареной утки не отказался – хорошо жил староста, мясо по четвергам ел.
– Утром из усадьбы ключник приезжал, справлялся, жив ты или как, – староста налегал на утку и говорил невнятно, – четверых вчера оборотень разорвал. Трех егерей и конного одного, родственника Тучи Ярославича.
Нечай жевать перестал – под такие разговоры утка не пошла.
– Велел тебе деньги передать. Сейчас поедим – отдам.
Нечай поперхнулся. Сон, мучивший его все утро, явью не стал. Деньги брать не хотелось, он испытывал что-то вроде чувства вины. Егерей он видел только мельком, о родственнике Тучи и вовсе не сожалел, но как бы там ни было, эти люди прикрывали его, а сами оказались жертвами, и он им ничем не помог.