Чародейка предупредила, что поразивший мальчика недуг может быть
заразен. Но Бариан и слушать не захотел. Тоска по сердечной подруге
пересилила все доводы и опыт мудрого правителя. Благо, болезнь
младшего Либейна оказалась не болезнью вовсе.
— Это эмпуса, — с порога заявила женщина, стоило ей взглянуть на
исхудавшего парнишку на огромной кровати.
— Что? — переспросил король, который зашёл следом за ней.
— Дух-паразит, вроде простейшей демонической сущности, —
пояснила Керика.
Она быстрыми шагами подошла к столу, заставленному бесполезными
микстурами и припарками. Одним махом она сдвинула их в сторону,
освобождая для себя место. Несколько флакончиков со звоном полетели
на пол. Один даже разбился вдребезги, но никто и внимания не
обратил.
Вслед за королём и чародейкой в комнату ввалился сам барон
Либейн, чьё осунувшееся лицо было белее снега, в компании
нескольких слуг. Они все взволнованно следили за действиями
приезжей магички и своего монарха. Последнего они вообще редко
видели вот так, без короны, в дорожной одежде, похожей на охотничий
костюм или военный камзол стального цвета.
— Это одержимость, друзья мои, — продолжала Керика Гарана,
извлекая из своей сумки пузырьки и инструменты и раскладывая всё на
освободившемся участке стола. — Самая обычная одержимость. Эмпусы
по весне вселяются в диких животных и крупный скот, вроде ослов или
овец. Но иногда могут польститься и на человека. Эмпуса медленно
убивает хозяина тела, чтобы владеть им, как куклой. И живёт за его
счёт. А когда тело приходит в негодность, находит себе новый
дом.
Барон Либейн застонал и схватился за сердце. Двое слуг
поддержали его под руки.
Керика бросила на него короткий взгляд.
— Не волнуйся, любезный, — она стянула с себя кожаную куртку и
бросила её на ближайший сундук, на котором лежала куча порванных на
тонкие полосы простыней (видимо, ими вытирали кровь, когда мальчик
начинал кашлять). Женщина до локтей закатала рукава своей
тёмно-бордовой рубахи, заправленной в брюки с широким ремнём. — К
вечеру всё будет позади.
Паренёк на постели жалобно застонал. Потемневшие веки
задёргались, но так и не открылись.
Бариан Мейхарт с сомнением нахмурился. Глянул на распахнутое
окно, за которым приветливо светило весеннее солнышко. До вечера
оставалось часа три. Вряд ли больше.