Все остальное оказалось предсказуемо
и скучно. От студентов, как обычно, потребовали неукоснительного
исполнения правил, соблюдения распорядка дня, а также очередности
дежурств на кухне и в целом по лагерю. Водяным магам вменялось в
обязанность регулярное наполнение бочек с водой, стоящих возле
каждой палатки, а также починка и функционирование душевых. На
огненных и на земляных, соответственно, повесили заботу о печах для
обогрева палаток и исправность работы уборных.
Помимо этого, сразу после сбора всем
студентам следовало пройти в палатку-склад и получить по два
комплекта стандартной полевой униформы, куда входили безразмерные
штаны немаркого коричневого цвета, такая же невзрачная майка,
длинный плащ с капюшоном, два комплекта нижнего белья, а также
жутко неудобные сапоги, от которых у меня в прошлом сезоне неделями
не сходили мозоли.
Впрочем, сапоги по желанию можно было
привезти и с собой. Вместе с походным котелком, учебниками, оружием
и прочим рабочим инструментом. Но поскольку заранее об этом никто
не предупреждал, то новичкам вскоре предстояло совершить кучу
неприятных открытый.
Мы же с Ланкой, наученные горьким
опытом, позаботились о себе сами, поэтому после команды «разойтись»
по-быстрому забрали со склада форму и утопали к себе, чтобы успеть
подогнать ее по размеру. Заодно подруге следовало разобраться с
железками, которых в ее бауле было в разы больше, чем нательного
белья. Ну а мне — аккуратно разложить многочисленные книги, зелья,
а заодно обустроить место для ночевки, которое усилиями Ника
требовалось сделать побольше и потеплее.
Кстати, судя по тому, что блондин
вернулся от кладовщика сразу после нас, стоять в очереди за
сапогами он тоже не захотел. А вот форму, как и большинству
студентов, ему пришлось подгонять, что, если верить доносящемуся
из-за шторы тихому мату, он делать явно не любил.
Помогать ему мы не стали. Ланка —
потому что шитье, как и готовка, не входили в число ее достоинств.
Ну а я — просто из принципа. Раз уж Нику так понравилось единолично
принимать решения, то вот пусть теперь и отдувается.
Вскоре после ужина маг куда-то пропал
и вернулся лишь ближе к ночи — распаренный, весь потный и шумный,
как стадо мохноногов[1]. Мы с Ланкой как
раз собирались укладываться, когда этот дикарь юркнул за штору и
принялся греметь печной заслонкой. Потом он так же шумно плескался
в бочке на улице. Долго отфыркивался. Сопел. Топал. А когда наконец
лег, то не удосужился даже свет погасить на своей половине. А это,
несмотря на разделяющую нас штору, отнюдь не способствовало
быстрому засыпанию.