Закрыв все пробирки, потушив свечи и стерев знаки некроманта со
стола, я подняла питомца на руки и отправилась в спальню. Там
уложила подопытного на кровать и освободила от ошейника –
очередного подарка Октована Кворга. Едва ведьмак узнал о моем
желании экспериментировать, незамедлительно вручил мне артефакт Ахо
со словами: «Без него в пыточную… пытательную… то есть
испытательную Гирби не бери», и уже ему, лемуру: «Твое
беспрекословное сотрудничество упростит наш расчет». Не знаю, о
каких счетах шла речь, и на что рассчитывал метаморф, обращаясь к
питомцу, но зверек как был капризным, громким, наглым, агрессивным
и мстительным, таким и остался. Изменилось лишь то, что есть он
начал за троих и не стеснялся с едой забираться на мою кровать. В
общем, обнаглел окончательно.
Погладив его за ушком, с сожалением посмотрела на последствия
смертельных проклятий. Стянула перчатку и аккуратно прикоснулась
пальчиками к оставшимся островкам неповрежденной шкуры, прошептала
слова восстановления. Истлевшие проталины и бордовые борозды очень
медленно, словно бы нехотя, исчезли, возвращая шелковистой шерстке
стальной цвет и убирая из полузакрытых глаз зверька остатки
Золоченного забвения. Как ведьма я этого заклинания знать не
должна, но как некромант-самоучка имела полное право на его
использование. Что что, а именно оно помогло мне избежать двадцать
три обвинения в нанесении умышленного вреда, десять в попытке
убийства и одно в акте лишения жизненных сил. Хотя, если быть
честной, то я бы с радостью понесла наказание за последнее
преступление и оставила парня страдать. Потому что целовать меня
наш староста Тамиш решился из-за спора. Убить не убила, но в
отместку наградила длительной головной болью. И вроде бы квиты,
однако разочарование гложет до сих пор.
Внизу хлопнула дверь, и мама позвала меня.
- Бегу!
2.
Пробуждение было сродни смерти, выворачивающее кости из
суставов, сдирающее кожу и выдалбливающее агонией мозг. Уникальное
сравнение для живых, но Герберт уже точно знал, каково это -
умереть и потерять одну из трех своих жизней. Проклятье!
Возможность прожить триста лет сократилась до двухсот, и он уже
ничего не мог поделать с этим. Простонал ругательство в честь
сероглазой веснушчатой некромантки и едва попытался сделать вдох,
как раскаленный жгут боли пробил его грудь, чтобы свернуться в
легких расширяющимся обручем.