Водила снова начинает костерить всех, но я с трудом заставляю себя погрузиться в мысли о работе. А может действительно стоит согласиться на предложение и подписать контракт на постоянной основе? В деньгах я не потеряю, наоборот, приобрету. Плюс, у Макса пропадет возможность попрекать меня свободным временем. Минус – я не знаю, как дальше вести себя с Сергеем. Странное чувство не покидает меня. Скорее даже предчувствие, что эта затея не принесет мне ничего хорошего. Только проблемы. Море проблем.
И море удовольствия – шепчет темная сторона, которую я почему-то представляю в виде змея-искусителя.
Закрываю глаза, стараюсь сильнее запрокинуть голову. Если бы знала, что с машиной будет неладно, с утра бы закинула «Авиамарин» в сумочку.
Остаток пути я провожу в попытках успокоить разбушевавшийся организм. И стараюсь не вспоминать о том, что меня ждет дома.
А дома, как выяснилось, бушевала стихия…
Тихонько разуваюсь, мечтая проскользнуть в комнату незамеченной, но тут же натыкаюсь на злого Макса.
- Чего? – хмуро спрашиваю, пытаясь просочится мимо него, однако, мне это не удается. – Отойди в сторону, пожалуйста.
- Ну уж нет, дорогая, - хмыкает он, хватая меня за плечи. – Я с твоими предками насиделся и наговорился на год вперед. Твоя очередь. Иди и сама расскажи, почему у нас детей до сих пор нет и по какой причине ты бегаешь от штампа в паспорте, как от чумы.
- Ты сейчас серьезно? – начинаю закипать, но тут же натягиваю улыбку на лицо. – Привет, мам! А я вот с работы вернулась.
Мама стоит в проеме, ведущем в кухню, со скрещенными на груди руками. По ее лицу вижу, что сейчас начнется нечто, чего мои нервы не перенесут.
- Живо в кухню, - говорит она и оставляет нас с Максом.
- Лучше признавайся сам, что успел наговорить моим родителям, - прищурив глаза, шепчу Максу. – Иначе потом тебя ждут не самые приятные моменты. А издеваться я буду долго… И, поверь мне, изощренной фантазии хватит на то, чтобы смерть твоя была мучительной.
- Правду, только правду, - с силой бьет кулаком в стену Макс и отодвигается ровно настолько, чтобы я смогла пройти в камеру пыток.
Папа сидит темнее тучи. Бросает на меня взгляд, который не сулит ничего хорошего, но пока молчит. Мама же стоит спиной, облокотившись на столешницу и тяжело дышит.
- Насть, скажи, ты нас в могилу свести хочешь? – начинает мама, когда я застываю сусликом в проеме. – Неужели я тебя воспитывала так? Такой бездушной и невежливой, не считающейся с другими и не уважающей их?