Идти, действительно, оказалось недалеко. В дачном массиве,
примыкавшим к моему любимому участку леса, его домик оказался самым
крайним, притулившимся возле опушки, и нелюдимо взирающим на
остальные респектабельные дома. Наверняка, подумалось мне, дом
являл собой точную копию своего хозяина, такой же угрюмый и
противный.
Хозяин, между тем, протопал к дому по расчищенной дорожке,
открыл дверь и зашел внутрь. Я уже было подумала, что про меня
самым обыкновенным образом забыли, и приготовилась разозлиться, но
он кинул через плечо короткое: "Заходи". Внутри меня все-таки
шевельнулась обида - а где, елки-палки, вежливое радушие? Ведь я, в
конце концов, к нему не напрашивалась! Может, мне все-таки уйти? Но
внезапно подувший ледяной ветер заставил мою обиду спрятать свою
гоноровую голову, а озябшие ноги шустро внесли мое гордое, но
порядком продрогшее тело в дверь жилища.
Внутри оказалось довольно тепло. Видимо, хозяин не так давно
покинул свой дом и он не успел выстыть. Я осмотрелась. Обстановка
была под стать хозяину - громоздкая, но вполне уютная. Все
пространство внутри занимала одна единственная комната - студия. Я
бы не удивилась, если бы увидела огромный деревянный стол, с
лавками по бокам, и печь с изразцами. Но центр комнаты пустовал,
лишь массивное кресло-качалка стояло перед камином, да на полу
валялось несколько шкур, ей-богу, натуральных. А возле стены,
вместо ожидаемых мною лавок, стоял вполне современный диван, рядом
с ним стол, на котором поблескивал монитор компьютера. А в глубине
комнаты угадывалась огромная кровать.
Эта самая кровать у окна и заставила меня впервые крепко
задуматься - а не приперлась ли я, сама, по доброй воли в логово к
маньяку? Может, он специально бродил по темному лесу, чтобы найти и
облить коньяком несчастную жертву. А потом жертва сама, своими
собственными ногами, тепленькая (относительно) приходит, чтобы быть
изнасилованной, растерзанной и закопанной где-нибудь под ближайшей
елкой... От этой мысли мне стало жарко и я начала озираться в
поисках выхода.
- Ну, что стоишь, раздевайся, - буркнул маньяк, укладывая
поленца дров в камин.
- Зачем?
- Сушиться будешь. Или ты предпочитаешь сушить все на себе? - он
развернулся и уставился на меня недовольным взглядом. А я
уставилась на него.
Он был совсем не старый, хотя окладистая бородка добавляла ему
солидности. Ко всему этому крупные широкие плечи, большие крепкие
руки выдавали, что у него предполагается недюжинная сила и
справиться с ним в случае чего будет непросто. Вернее сказать,
невозможно. Про какое отделение он говорил? Случайно, не
травмпункт? Видно же по фактуре, что он мастер по травмам, причем в
обе стороны!