Директор Адамсон меланхолично вручил мне диплом, произнёс
дежурные фразы и пожал руку. Казалось бы, если сейчас распахнется
дверь и сюда на одноколесном цирковом велосипеде въедет Дамболдор в
трико, жонглирующий бузинными палочками, директор Адамсон лишь
бросит на него косой взгляд и нервно потопчется на месте.
После получения диплома я устроил себе вечеринку. Она состоялась
в Гайд-парке, я достал из ранца бутылку Хейнкена и, зацепив крышкой
острую пику забора, потянул вниз. Металлическая крышка с хлопком
отскочила, а пенящийся напиток устремился наружу. Я резво пригубил
холодное пивко и расплылся в мечтательной улыбке.
— Жить хорошо… — полной грудью вдохнул летний воздух
— А хорошо жить ещё лучше! — поддержал меня старшеклассник
Роберт Хопкинс, который стоял рядом и также хлебал пенное. Именно
его я попросил купить мне товар в магазине, так как он был
совершеннолетний. Он потребовал за это сдачу с купюры, и я
согласился, потому что уж больно соскучился по прошлой жизни. Как
говорил наш национальный лидер: «Я, может быть, и не очень хорошо
учился в университете, потому что пива много пил в свободное
время».
Из аудиоплеера Роберта доносились завывания какой-то попсовой
группы начала девяностых.
— Знаешь, Роберт, — я немного захмелел и пустился в
философствования. — Это не моя эпоха. Я бы хотел родиться в Америке
пятидесятых годов, в белой семье среднего достатка где-нибудь на
Юге. Чтобы в семидесятом мне было двадцать лет, чтобы я пил пиво с
друзьями в баре, катался на отцовской машине, размахивал флагом
Конфедерации, отдавал честь памятнику Роберта Ли, протестовал на
митингах против закона о гражданских правах и обучения негров в
университетах. Чтобы мы всей семьёй готовили барбекю на заднем
дворе нашего двухэтажного домика в небольшом пригороде штата
Алабама. Чтобы я втайне от родителей курил бы травку, трахал
хиппи-тяночек на Вудстоке и мечтал поступить в университет, но не
имел бы денег для оплаты обучения. Тусовался бы на концертах живых
и молодых The Beatles, The Doors, AC/DC, Creedence, Джо Кокера,
Дженис Джоплин и знать бы не знал Киркорова и Пугачёву.
Роберт с уважением глянул на меня.
— Я не знаю Киркорова, но если всё было, как ты говоришь, то
забрали бы тебя в семидесятом в твои двадцать лет во Вьетнам,
подыхал бы ты там в яме на бамбуковых кольях и думал: «И чего мне
Киркоров не нравился?».