Ах, бразильянка, бразильянка,
Где твой бронзовый браток?
Ах, бразильянка, бразильянка,
Где мой ласковый сынок?
Я ему в сыром подвале,
Если б вы не убежали,
Преподал бы трали-вали…
Русской грамоты урок!
Горланил, срывая связки, Человек под дружный хохот сибирских бородачей.
На этот раз Бакчаров расположился поближе к исполнителю так, чтобы видеть его лицо. Учитель сразу подметил манеру исполнения Человека. Было в ней нечто отрешенное от окружающего, жесткое и в то же время чуткое. Смуглое лицо Человека было изрезано морщинами, вокруг сухого рта серебрилась щетина, а строгие до индейской свирепости глаза были красны от табачного дыма, как раны. Но Человек, не обращая на это внимания, угрюмо смотрел перед собой, хрипло, по-стариковски, горланил песню, жестко и в то же время виртуозно цапая костлявыми длинными пальцами гитарные струны. Вот он проревел, захлебываясь от ярости, припев и снова запел куплет, тихо, словно романс.
Бакчаров и в этот раз не решился заговорить с Человеком, только пытался поймать его взгляд и кивнуть в знак приветствия. Авось узнает. Но во время игры Человеку было явно не до случайных знакомых. Отложив встречу на другой раз, Бакчаров покинул «Левиафанъ» и вернулся в свою угрюмую комнату. На ночном столике он обнаружил записку ошеломляющего содержания:
«Бакчаров, теперь я знаю, что Вы подлец! Я знаю про то, что Вы сделали в столице. Я знаю про Вас решительно все! Гнусность Ваших лживых слов за столом у губернатора не могла не поразить меня. Убирайтесь из города прочь, не оскорбляйте его честных граждан своей подложной сущностью и омерзительным духом».
– Что такое? – вырвалось у Бакчарова, и он перечитал письмо.
Более не раздумывая, Бакчаров бросился вон из комнаты в надежде поймать автора по горячим следам. Но дом уже спал. Бакчаров не решился будить господ, сбежал в подвал и переполошил прислугу. Ему повезло, и он быстро нашел среди слуг письмоносца своего обидчика.
– Увы, сударь, – сконфузился старый слуга, – с меня была взята клятва о неразглашении. Единственное, что мне дозволено, это передать ваш письменный ответ.
– Что за игры! – возмутился Бакчаров. – Я требую, чтобы человек, вручивший тебе эту пасквиль, был мне немедленно назван.
Слуга лишь развел руками.
– Ладно, – сказал Бакчаров. – Тогда давай мне перо и лист бумаги.