— Успокойся, не сдохнет, я не так уж сильно его приложил. Должен
был уже прийти в чувства.
— Ты мне так и не сказал как собираешься заставить его отдать
нам пешки. Не собираешься же ты его отпускать?
— Да я и сам не знаю. Скажу, например, что перебью всех кого он
спас, он сердобольный, сто процентов купится на это.
— Ладно, давай так, если до утра не придет в себя, добиваем, а
если придет, там уж сам разбирайся, — подвела итог Наталия, и они ,
судя по удаляющимся шагам и шороху кустов, наконец меня
покинули.
Что-ж, жить мне осталось до завтра. Довольно обидно проделать
такой путь, помочь стольким людям, и сдохнуть от их же рук. А
сколько планов было… Полчаса я просидел просто глядя в пустоту и
думая о бренности бытия, потом снова абсолютно безуспешно попытался
вырваться, и так по кругу, пока, наконец окончательно не
сдался.
От отчаяния в голову полезли мысли “а может получится
договориться?”, но в какой-то момент я отбросил их, и во мне
закипела злоба. Нет! Хер им в зубы, не дам ни единой пешки! Залью
всё что у меня есть в самую непрокачанную характеристику, и сдохну
от боли! Не самая приятная смерть, но лучше уж так. Снова открыл
характеристики, и начал думать что убьет меня быстрее. Самой
ущербной у меня оказалась Эволюция, всего двенадцать очков, но
вдруг я резко мутирую в неубиваемую хренотень и буду мирно ждать
когда ко мне придут, находясь в добром здравии. А вот Дух, в
котором немногим больше, скорее всего срежет меня без лишних
болевых ощущений, и ублюдки найдут утром высокодуховный труп. И
овцы целы, и волки обосраны, красота!
Сделав три глубоких вдоха, я собрался с мыслями и приготовился
красиво уйти из жизни. От моих трясущихся рук, машина завибрировала
так, будто завелся двигатель, но я был настроен решительно.
Нераспределенных очков у меня двенадцать тысяч шестьсот двадцать
девять, а значит Дух у меня прокачается сразу до шести с лишним
тысяч. Сдохну, сто процентов.
Что-ж бляди, как обычно, на счет три. Мысленно начал отсчет.
“Три!”
“Два!”
— Сукаааа! — еле слышно проорал я сквозь кляп. Из открытого
глаза текли слезы, чувства не просто выплескивались из меня через
край, мои ярость и обида скорее били фонтаном, доставая до неба, но
мысль, что своей смертью я поднасру уродам хоть как-то, придавала
мне уверенности.