– Жизнь моя стоит копейку. Если тебе она нужна – забери. Но ты не получишь ничего.
Слюна капнула на лезвие, но не зашипела. В глазах несостоявшегося наследника стояли слезы.
– Дайте хоть что-нибудь… Мне нужно лечиться…
Артур забрал у него нож и вернул рукояткой вперед.
– Мне кажется, самым лучшим исходом для нас всех будет ваш уход.
– А как же…
– Это исключено.
Артур вошел в свою квартиру, слыша, как в нем подрагивает струнка только что состоявшегося секса с Ритой. И звуку этому, как ему казалось, ничто не может помешать.
– Я едва… я почти умерла от страха, – прошептала Рита и повисла у него на плече, ухватив зубами край воротника его рубашки. Потом, убрав с лица упавшую прядь, почти неслышно сказала: – До вступления в право на наследство осталось шесть месяцев… Я хочу, чтобы ты поклялся мне кое в чем…
Он усадил ее на стул и уткнулся лбом в ее лоб.
– Что я должен пообещать?
– В следующий раз ты отдашь то, что у тебя попросят при таких обстоятельствах.
– Ты же знаешь, что я никогда этого не сделаю. Зачем заставлять меня давать обещания, которые я непременно нарушу?
– Ты отдашь… Отдашь! Ты отдашь!! – безумным голосом закричала Рита, хлеща его по лицу и размазывая по своему слезы – свои, и кровь – прихваченную с лица Артура. – Ты никогда больше так не сделаешь!..
Он схватил ее в охапку и понес в пахнущую тиной ванную. Он лил на нее воду до тех пор, пока не прекратилась истерика.
– Я дам тебе другое обещание. Клянусь, что буду любить тебя так же нежно, как сейчас, всю жизнь.
Как жалко выглядят истины, когда звучат вслух. Но это была истина.
Склонившись, он взял в руки ее мокрую, до бедра освобожденную от полы юбки ногу и прижался губами к стопе…
Об этой девушке босой
Я позабыть не мог.
Казалось, камни мостовой
Терзают кожу нежных ног.
Такие ножки бы одеть
В цветной сафьян или в атлас.
Такой бы девушке сидеть
В карете, обогнавшей нас…
Сейчас, вспоминая его шепот, она сквозь слезы смотрела на улицу, грязную улицу, усыпанную битыми бутылками, палками и трепещущими на ветру и под ударами транспарантами с пошлыми оскорблениями. Она стояла над всем этим и вспоминала Бернса, читаемого ей Артуром. Она снова подумала о том, как он любит ее и как она его любит. И она заплакала, улыбнувшись.
Осколок кирпича пролетел над ее головой, выставив остаток стекла и осыпав ее голову стеклянной крошкой. Она этого даже не заметила. Она смеялась и плакала.