— Это радует… — пробормотал я, присаживаясь на корточки и
разглядывая след. — И куда же ты проехал? И откуда? В смысле
идти-то мне куда?
Понять по следам, куда ехала неизвестная машина, понять не
удалось, следопыт из меня так себе. Хреновый следопыт, чего уж
скрывать. Единственное, что этому следопыту удалось установить, —
что машина здесь проехала не одна, были и другие следы, просто уже
расплывшиеся.
— Тогда опять направо, — сказал я сам себе, — потому что «не
ходи налево».
Обосновал вроде как. Объяснил. Да и небо опять же было справа
посветлее, отчего внутренний голос советовал туда и идти. Поскольку
других советчиков у меня не было, послушался этого самого
внутреннего голоса.
Раз, раз, раз-два-три, раз, раз, раз-два-три… Идти даже легче
стало, под ногами по-прежнему почти чистый песок, так еще и трава
расступилась. Наезженное место, — видать, катаются тут колхозники
какие-то. Откуда и куда еще может вести проселок?
Прошел еще километров десять, устал. Все же отвык я от таких
марш-бросков, давно не ходил подолгу. Спортзалом вроде не
манкировал, ворочал железки всякие и мешок колотил, но вот ногами
далеко ходить отвык, да еще и в ресапах. Хорошо, что носки толстые,
— была ведь идея просто так сапоги натянуть да и выбежать. Теперь
бы все в кровь уже стер, маялся бы и страдал.
Хотелось устроить себе привал, но окружающая действительность
мало к тому располагала, потому что все промокло как губка в тазу с
водой. Справа — поле, травой заросшее, слева — лес, хвойный, ветки
высоко, под деревьями тоже от дождя не скроешься. Надо бы хоть
какое-то укрытие найти, там и посидеть минут пятнадцать, отдохнуть.
Хоть и в дождевике, но как-то…
Еще через километр, к ликованию своему, наткнулся на какой-то
непонятный домик с выбитыми окнами, осыпающейся с серой деревянной
дранки штукатуркой и остатками шифера на крыше. Вбежал в него,
радостный, словно и вправду что-то хорошее случилось и я не
неизвестно где, а уже почти что дома. Но таков человек — умеет не
только большому радоваться, но и малому. И я — не исключение.
В многочисленные дыры крыши лила вода, но нашлись, к удивлению
моему, и сухие места. Доски пола кто-то явно упер, не сами
развалились, но фундамент никуда не делся и при этом делил
помещение пополам: наверное, в свое время в середине на него что-то
опиралось, что бы это ни было. Кирпич был волглым и холодным,
поросшим мхом у земли и по стыкам, но, несмотря на это, я все же на
него уселся, вдыхая запах сырости и запустения. Хорошо. И еще ноги
вытянуть — подошвы-то уже гореть начали. Изнежился. Помню, еще в
армии, как после полугода службы однажды постучал пяткой по
деревянному полу казармы и удивился тому, что звук был словно
каблуком потопал. Вот тогда у меня ничего не горело, не то что
сейчас.