Ее голос проник мне под кожу и застрял где-то в самом центре удовольствия. Дразя и маня меня. Шпилька от ее туфель давно проделала дыру в моем сердце. И думается уже – навсегда! Ух!
Она, не отводя стеклянных глаз, все еще продолжая властно улыбаться, вдруг отрезала:
– Сейчас... Они ждут за дверью...
Бах! Секундная иллюзия того, что эта сильная, строгая и властная блондинка может увлечься мною, рассыпалась мелкими осколками.
Нервно сглотнул и стал дышать чуть ровнее.
– Хорошо... Я готов!
Я почему-то схватился за галстук, словно тот был причиной моего кислородного голодания, а не Митрохина.
Она еще раз улыбнулась, И мне на мгновение показалось, что она даже подмигнула, перед тем как обратиться к Михаилу.
– Так, нам нужна свежая, молодая, с высшим образованием без отфотошопленных фото в Инстаграме, без тусовок, без интимных фото в общественном доступе, без связей со штабом соперников. Проверены кандидатки, их друзья и близкое окружение. Из ста, приславших резюме, проверку прошли четверо. Оказывается, нормальных и умных людей в нашей стране становится все меньше и меньше. Предупреждаю! – Митрохина сделал многозначительную паузу. – Все девушки на лицо обычные. Мы попросили их прийти без макияжа и парфюма. А вы – таких чистых и умных представительниц прекрасного пола давно не видели...
– Провинциалки что ли? – брезгливо пошутил я. – Московских не нашли?
Моя реплика явно не зашла присутствующим. В кабинете повисла долгая пауза.
Брови Эллы взлетели. Она с серьезной задумчивостью откинулась на спинку кресла. Скрестив руки на груди, декламировала:
– Обижаешь, Илья Петрович, я сама из поселка Глубокого, Ростовской области? Слышал о таком? Или вы дальше МКДа не ездили???
Ее голос – злой учительницы – больно врезался в мое самолюбие.
– Извините, … сморозил полную чушь … Я не это…
Митрохина грубо перебила меня, возвращая всех в повестку дня:
– Продолжим…
У Эллы Леонидовны был особый выговор, но училась она лет пятнадцать назад в МГИМО, а уж туда точно не берут из поселка Глубокого.
Сегодня эта стерва в глазах молодого человека поднялась еще на десять ступенек выше и стала почти недосягаемой. Огонь-баба!